Мозг: прошлое и будущее - Алан Джасанов

Как человек становится наркоманом? Наркотики не просто более мощные версии всего того, что нам нравится, вроде вкусной еды или солнечной погоды: они проникают прямо в мозг и непосредственно влияют на поведение нервных клеток. За последние два десятилетия был достигнут колоссальный прогресс в выявлении и изучении мозговых процессов, участвующих в восприимчивости к наркотикам – над этим работала и моя собственная лаборатория. Национальный институт по борьбе со злоупотреблением наркотиками США определяет наркотическую зависимость как «хроническое рецидивирующее заболевание мозга, характеризующееся компульсивным поиском и употреблением наркотиков без учета вредных последствий»[453]. Такая формулировка разработана Институтом не случайно, а с целью борьбы с моральной стигматизацией наркомании[454]. Судя по всему, когда мы говорим о наркомании в терминах подсознательных мозговых функций, это снимает с зависимого часть вины, как данные о патологии мозга, по всей видимости, оправдывают преступников вроде Чарльза Уитмена.

Однако, чтобы простить наркомана, не обязательно обвинять биологию мозга. Общеизвестно, что риск наркомании повышают и внешние социально-культурные факторы – давление сверстников и слабая семейная структура, а также принадлежность к мужскому полу и нищее детство[455]. Едва ли человека, очутившегося в таких условиях, можно обвинять с большим правом, чем обвинять человека, страдающего заболеванием мозга, в том, что он болен. Однако описание наркомании как заболевания мозга чревато тем, что мы перекроем себе некоторые пути ее лечения. Салли Сэйтел и Скотт Лилиенфельд полагают, что модель заболевания мозга «отвлекает внимание от перспективных поведенческих методов терапии, избавляющих от неизбежности рецидива»[456]. Психиатр Лэнс Доудс отстаивает похожую точку зрения – он делает ставку на внешние стимулы, подталкивающие к наркомании. «Аддиктивным действиям способствуют эмоционально значимые события… и их можно заместить другими эмоционально осмысленными действиями»[457]. Если взглянуть на вещи еще шире, то наркомания требует работы с общественно-культурными явлениями, в отличие от других неинфекционных болезней, например, рака. Не исключено, что меры по борьбе с бедностью, сохранению семей и улучшения школьного образования окажутся столь же действенными, что и работа с сугубо мозговыми процессами, связанными с наркоманией, в том числе медикаментозное лечение. Наркомания – явление многомерное, и важно помнить о тех его измерениях, которые выходят за пределы головы.

Как человек становится выдающимся художником, ученым, предпринимателем? Герой комедии Мела Брукса «Молодой Франкенштейн», снятой в 1974 году, убежден, что его рукотворный монстр станет гением, если ему пересадят мозг великого немецкого «ученого и святого» Ганса Дельбрюка[458]. Но разве для того, чтобы стать великим и внести свой вклад в общественную жизнь, не нужно ничего, кроме великого мозга? Из главы 1 мы узнали, что исследователи вот уже более 100 лет не могут связать выдающиеся личные достижения с какими бы то ни было свойствами мозга. Популяризатор науки Брайан Баррелл учит нас, что «никакие исследования… „элитных“ мозгов так и не выявили источника интеллектуального величия», но это вовсе не обескураживает наших современников, упорно продолжающих поиски[459]. Современные исследователи применяют сканирование мозга, чтобы выявить, по выражению психолога, лауреата Национальной научной медали США Нэнси Андреасен, «неповторимые черты творческого мозга»[460]. В своих работах Андреасен выявляла паттерны функционирования мозга, якобы характерные для писателей, художников и ученых в отличие от представителей менее творческих профессий. Другие исследователи изучали, как проявляются на фМРТ импровизации, нестандартное мышление и другие характерные элементы творчества.

Мало кто из ученых станет спорить, что за многими когнитивными способностями стоят какие-то биологические механизмы в мозге, но еще нам известно, что на воплощение этих способностей в актах творчества оказывают колоссальное влияние и культура, и образование, и экономическое положение. Исследования однояйцовых близнецов показали, что роль генетики, которая должна определять врожденные аспекты структуры мозга, по меньшей мере неоднозначна[461]. Между тем больше всего нобелевских лауреатов с большим опережением дала миру страна с самым разнородным населением с точки зрения этнической принадлежности и предположительно неврологических особенностей – США. Такая статистика заставляет усомниться, что творчеству в разных сферах жизни способствует какой-то определенный тип мозга или набор качеств. Иначе говоря, вероятно, никакого «творческого мозга» в природе не существует.

Психолог Кевин Данбар изучал творчество в лабораториях молекулярной биологии и обнаружил, что новые идеи чаще всего возникают в ходе группового обсуждения, в которое каждый участник делает свой неповторимый вклад, а не зарождаются в мозге ученых-одиночек, работающих в относительной изоляции. В некоторых случаях принцип, согласно которому творчество возникает при слиянии разнородных идей, создает новаторские дисциплины – например, нанотехнолгию или климатологию. Даже если одиночки работают самостоятельно, идеи, которые их осеняют, зачастую бывают спровоцированы разнообразием внешних стимулов[462]. «Смена перспективы и физического местонахождения довольно простым способом вынуждает проявлять вдумчивость. В таких случаях нам приходится заново рассматривать мир, смотреть на вещи под иным углом, – пишет журналистка Мария Конникова, исследовавшая творческий процесс[463]. – Смена перспективы может дать толчок, необходимый для принятия трудного решения или пробуждающий креативность там, где ее прежде не было». А представление, что акты творчества порождены «творческим мозгом», сводит сокровищницу биологических и внешних факторов к одному-единственному нейроэссенциалистскому самородку. Если мы пытаемся выявить суть творчества и способствовать ему в обществе, внимание к миру вокруг мозга, вероятно, не менее важно, чем культивация мозга как такового.