Щит дьявола - Лео Кесслер

— Вперед, — приказал фон Доденбург, — давайте побыстрее выбираться отсюда!

Они вновь побрели по колено в воде и нечистотах главного канализационного коллектора. Впереди шел господин Герхардт, освещавший своим фонариком дорогу. Замыкала колонну группа штурмбаннфюрера Шварца.

Теперь всюду у них под ногами во множестве шныряли крысы. Фон Доденбург не знал, что вызвало такую активность грызунов — то ли предшествующая суета, шум и взрывы наверху, то ли просто сгущающаяся темнота. Но сейчас эти отвратительные серые и коричневые твари были буквально везде. Она шарахались в сторону, когда на них падал непосредственный свет фонарика, но тут же вновь возникали из темноты и шмыгали у эсэсовцев под ногами.

— Черт подери, — процедил сквозь стиснутые зубы Матц, — у меня мурашки бегают по телу, когда эти мерзкие твари трутся о разные части моего тела. Я вздрагиваю, даже когда они касаются моей деревянной ноги!

Фон Доденбург на мгновение замер. Несмотря на то, что они постепенно и неуклонно продвигались к своим, в расположение немецкой зоны обороны, у него было неприятное чувство, что американцы затаились где-то рядом, и только и ждут удобного момента, чтобы внезапно ударить по ним.

— Будьте осторожны! — приказал он своим людям. — Будьте предельно осторожны! Не светите фонариками так, чтобы это было видно! И ты, старик, — он глянул на господина Герхардта, — ты тоже не слишком размахивай своей лампой. Надо идти очень тихо и осторожно, чтобы нас ни в коем случае не заметили, ясно? Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они там наверху засекли наше передвижение по коллектору.

Группа эсэсовцев-добровольцев вновь медленно двинулась вперед. Томительно текли минуты. Вскоре они наткнулись на завал, специально устроенный американцами в канализационной сети, чтобы не дать им пройти. Янки сбросили вниз стулья, пустые консервные жестянки, доски и палки. Очень осторожно эсэсовцы проделали узкий проход в этом завале и так же тихо поползли по нему. Они отлично знали, что при малейших признаках шума враги должны были немедленно открыть по ним смертельный огонь. Но это препятствие удалось благополучно преодолеть.

Вскоре вонь в коллекторе стала гораздо более густой и ощутимой, а уровень жидкого дерьма поднялся. Теперь эсэсовцы брели почти по пояс в мерзкой жиже. Продвижение группы заметно замедлилось.

Один из раненных бойцов, который брел в замыкающей колонну группе Шварца, неожиданно поскользнулся и плюхнулся в поток дерьма, уйдя в него с головой. Его товарищи едва успели подхватить бедолагу, выволокли его на поверхность, — и их едва не стошнило при виде лица товарища, которое все было перемазано нечистотами. Шварц приказал двоим эсэсовцам снять с себя пояса, продеть их под мышки раненого и так вести его, страхуя от нового падения в фекалии.

Фон Доденбург начал невольно молиться про себя, чтобы все они успели в конце концов достичь своего, немецкого, сектора. Он чувствовал, что находится уже на пределе. У него практически не осталось никаких сил. По телу штандартенфюрера разлилась изнуряющая слабость. Ноги не хотели повиноваться его воле, голова кружилась от зловония. Бодрость и избыток сил, которые он постоянно ощущал в себе, покинули его. В висках стучала кровь.

— Сколько еще идти, старик? — хрипло спросил он.

Господин Герхардт поднял глаза к потолку подземного коридора, с которого стекали капли вонючих испарений.

— Мы находимся в районе Петерштрассе, — произнес он после затянувшейся паузы. — Это место называется «Уголок, где мочатся лошади».

— Что?! — уставился на него Куно.

— Да, да, — кивнул господин Герхардт, — это место действительно так и называется — «Уголок, где мочатся лошади». Это очень старое название. Когда-то тут были конюшни, и когда зимой ранним утром лошади начинали облегчаться, то их моча лилась здесь потоками — вся горячая и источающая пар на морозе…

— Ради всего святого, замолчи же наконец, старик! — воскликнул фон Доденбург. В его голосе слышалось нескрываемое отвращение. — Неужели ты не можешь говорить ни о чем другом, кроме мочи и кала?!

— Благодаря им существует весь наш мир, — ответил тот, ничуть не оскорбленный вспышкой фон Доденбурга. — Без них все просто перестало бы расти. Не будь в этом мире мочи и кала, нам нечего было бы есть.

Матца стошнило.

— Я в жизни никогда ничего больше не съем, — прохрипел он, сделав несколько шагов по зловонной жиже. — Клянусь, я никогда больше…

Неожиданно гауптшарфюрер замолчал. Сверху внезапно послышался металлический звон крышки канализационного люка, которую подняли ломом и отбросили в сторону на булыжную мостовую.

— Тихо всем! — скомандовал фон Доденбург.

Густую зеленоватую мглу у них над головами прорезал тонкий лучик электрического фонарика. Эсэсовцы прижались к сочащимся вонючей жижей каменным стенам коллектора, не смея даже дышать.

— Они где-то здесь, внизу, — раздался приглушенный голос. — Я готов прозакладывать последний доллар, что они где-то тут. Джо, ты готов?

— Так точно, сэр!

— Отлично, Джо, когда ты начнешь, мы тоже приступим к делу.

Куно фон Доденбург поднял свой пистолет. Он слышал странный металлический звук — казалось, кто-то наверху возился с каким-то прибором или устройством из железа. Штандартенфюрер нахмурился. Что, черт побери, задумали янки? И стоило ли сейчас эсэсовцам попытаться прорваться вперед, пока у них еще была такая возможность? Или же лучше было бы…

— Штандартенфюрер! — позвал его Шварц. Обернувшись, фон Доденбург увидел, что лицо офицера побелело от ужаса.

— Что?

— У них там огнемет. У американцев там наверху — огнемет.

Теперь и фон Доденбург мог слышать мягкое шипение огнемета. Шварц был совершенно прав.

— Быстро, парни — бежим вперед, что есть сил! — взревел фон Доденбург.

Эсэсовцы с всех ног устремились вперед по коридору коллектора.

— Они убегают! —раздался голос американского солдата наверху. — Джо, да заставь же наконец действовать твое проклятое оружие!!!

В коллекторе послышался страшный рев. В сеть канализации врезался яростный ревущий столб пламени. Вскрикнув, один эсэсовец взметнул вверх руки, объятые пламенем, и свалился в нечистоты.

— Прыгайте! — вскричал фон Доденбург. — Прыгайте прямо в дерьмо!

Эсэсовцы заколебались. Но вот американский огнемет взревел снова, посылая вниз длиннейший язык пламени. Воздух задрожал. Теперь уже все немцы как один попрыгали в фекалии, чтобы не сгореть заживо. Когда пламя исчезло, они принялись лихорадочно выкарабкиваться обратно на поверхность.

— А теперь — полный вперед! — прохрипел фон Доденбург, вытирая лицо, заляпанное нечистотами. — Как можно быстрее!

Выбравшиеся из зловонной жижи эсэсовцы принялись перепрыгивать через завал из тел своих собственных товарищей, которые пали жертвами обстрела из огнемета. Трупы страшно протягивали вверх безобразно скрюченные, дочерна обожженные руки. Кого-то из эсэсовцев стошнило, двое просто побросали в истерике свое оружие. Зрелище было совершенно невыносимым.