Возвращение «Одиссея» - Алексей Гришин

Положили трубку.

Ошиблись номером, бывает.

Тут же сработал домофон.

– Добрый день. Я из полиции. Откройте, пожалуйста.

Какая, на фиг, полиция? Ладно, пусть заходит, там разберемся.

Вот на этаже остановился лифт, звонок в дверь. Мать моя женщина! Сам!

– Здравствуйте, Армен Вазгенович. Проходите. – В смысле, чтоб тебя черти брали. Додумался заявиться, когда его по всему Нью-Йорку с фонарями ищут. Жаль, послать нельзя, придется терпеть. – Проходите в комнату, присаживайтесь. Чайку или чего покрепче?

Морячок прошел в комнату и сел около журнального столика, на котором стоял телефон.

– И тебе не болеть, Ваня, чайку, если не трудно. Не вижу радости на лице. Не рад меня видеть? Что ж, я тебя понимаю, кому приятно смотреть на ожившее фото преступника. Да ты никак решил из дела выйти?

– Господь с вами, Армен Вазгенович, как такое возможно вообще? Вот пожалуйста, – Нефедов поставил на столик чашку, сам сел напротив. – Вы меня столько лет знаете, да я вам вообще всем в жизни обязан!

М-да, рожа преданная, аж лучится энтузиазмом. Прямо как у бультерьера.

– Ну и хорошо, чего ты так волнуешься? Я своих друзей не подставляю. Дело у меня небольшое – уезжать мне надо. А ты останешься здесь старшим. Твои, как договаривались, – четверть процента с оборота. Завтра в десять утра подъезжай к бару, ну, где мы последний раз встречались. Потом съездим в одно уютное местечко, представлю тебя клиентам. Договорились?

– Конечно! Буду как штык!

– Ну и хорошо, пойду я, негоже мне у тебя засиживаться.

Выйдя из квартиры, Морячок спустился вниз, не спеша прошел по пустынной улице к припаркованной неподалеку машине. Там включил приемник и стал слушать. Вначале слышались лишь шаги. Потом что-то звякнуло, словно бутылка о стакан, раздалось характерное бульканье. Стресс товарищ снимает! Что же, дело хорошее. А это что?

– Здравствуй, это я. Надо увидеться, срочно. Да, как мы договаривались. Разумеется, приеду прямо сейчас.

Вот сволочь! Ну, погоди, гнида, сквитаемся. Я тебя из дерьма вытащил, богатым человеком сделал, а ты… Что же, свою судьбу ты решил сам.

Что теперь? Да ничего, остался только Кипа. К нему и обратимся. Еще один жучок имеется, можно ехать.

Горелик был поражен внезапным визитом Морячка не меньше Вани. Также пригласил в квартиру, предложил чай и коньяк. Но разговаривал по-деловому, без подобострастия.

Взять на себя контакты с клиентами? Разумеется, но такую работу надо подготовить. Не просто познакомится с боссами, но, что гораздо важнее, с их бухгалтерами. Синхронизировать исходящие потоки с входящими, остающимися в ведении самого Саркисяна. А для этого нужна связь. Надежная и безопасная. Есть такая? Нет? Тогда ее надо создать, иначе вместо доходов получим головную боль, если не что-то похуже.

Клиенты – народ крутой, ошибок не прощают.

Завтра надо представиться партнерам? Легко, но не рановато ли? Впрочем, вам, Армен Вазгенович, виднее. Куда мне приехать? Не в тот бар, где последний раз встречались? А какой? Да, буду, разумеется.

Когда гость ушел, первой мыслью «Комарова» было – позвонить в полицию, сдать этого упыря с потрохами. Жанну убил, с Щербатовым… он не видел, что с ним сделал Бек, но вопли друга будет помнить до самой смерти. Да, именно друга. Как еще назвать человека, не сдавшего тебя под пытками Бека?

Однако как раз в полицию звонить и нельзя. Щербатов прямо сказал держаться от них подальше. Остается условный звонок в посольство, но это только утром. Не поздновато? Не провороним Морячка? Не хотелось бы. Тогда что делать? Кажется, есть один вариант…

Морячок вновь включил радио. И этот звонит? Да что ж они…

– Дядя, рад тебя слышать! Спешу сообщить, что твоя мечта о внуках может не остаться пустой мечтой! Боже упаси, только познакомились… а вот это легко, думаю, она с радостью познакомится с солидным, уважаемым родственником, светочем американской филологии. Сколько, интересно, у тебя учеников? Да что ты?! Целая школа получается! И еще один? Серьезную написал работу? Не может быть, мне он показался не слишком… конечно, разумеется, я же не специалист. Кстати, он просил найти кого-то, кто работает в нью-йоркской библиотеке, говорил, что очень срочно. Да, передай. Спешил он почему-то с этим. Да, ну все, в субботу жди, накрывай стол. Эмма ее зовут, не забудешь? Да не намекаю я ни на что, какие сомнения в памяти самого профессора! Все, все, до субботы! Рад тебя слышать!

Морячок облегченно выдохнул. Слава богу, хоть один человеком оказался. Но береженого бог бережет, послушаем еще, не будем торопиться домой.

Через час раздался еще один звонок.

– Прачечная? Какая… ах да, простите. Ой, у меня завтра масса дел, даже не знаю когда… Впрочем, если прямо с утра, в девять? Отлично, договорились.

Других разговоров у Кипы в тот день не было. Поздний звонок из прачечной Морячка не насторожил – круглосуточные прачечные – дело обычное, бизнес есть бизнес.

Не насторожили эти звонки и сотрудников ФБР. Утром на всякий случай выставили наружку, но, видать, опоздали. Раньше ушел из дома объект, бывает. Днем распечатки разговоров легли на стол Кончака, который подшил их в дело, как пустые проходные документы.

Щербатов

Они встретились у входа в телестудию. Джудит, в скромном темно-синем костюме, о цене которого страшно было подумать, улыбнулась ему самой изысканной улыбкой. По-американски широкой и открытой.

Вот как они умудряются так улыбаться, во все тридцать два идеальных зуба? Василий как-то раз попробовал, порепетировал перед зеркалом. За этим занятием его застала Линда и очень вежливо попросила дядю Клода прекратить, потому что Хэллоуин еще не скоро, и вообще она никогда не была фанатом Фредди Крюгера.

А у Джудит улыбка – глаз не отвести, влюбиться прямо на месте. Впрочем, не надо о грустном.

– Клод… э… Бэзил привет рада тебя видеть надеюсь ты готов у нас сегодня прямой эфир на всю страну американцы тебя уже любят нельзя их разочаровать соберись пошли в гримерку через час начало! – Она выдала свою тираду, словно очередь из автомата – быстро, точно и в упор.

Сегодня ему предстояло второе выступление по телевидению, и вновь на центральном канале, в прайм-тайм. Только на этот раз все действительно должно было пройти в прямом эфире. И никаких скрытых лиц – надоело прятаться, хватит.

В таких интервью каждая минута оценена в баснословные деньжищи. Полчаса перед камерами будут только журналист и он. Для журналиста это вершина, на которой можно остаться небожителем либо рухнуть вниз без шансов на возвращение. Все зависит от рейтинга, точнее – от интереса домохозяек, фермеров и рабочих, тех, кого называют простыми американцами. А это публика избалованная и привередливая. Впрочем, еще и искренняя, в чем-то даже наивная, ей трудно, но можно угодить.