Тёмное время - Андрей Булычев

* * *

– …наших полегло пять десятков и еще три человека. Раненых у нас три раза по столько, и сколько из них потом преставится, теперь только одному богу известно, – подвел итог боя на совете комендант. – Все наши нынешние потери только лишь от лучников, ибо своим числом они значительно превосходили наших. Арбалетчиков у врага было мало, и погоду в этом бою они не делали. Ну да ладно, отбились мы все же. И самое главное, не допустили неприятеля на крепостные стены и не дали ему пробить ворота. Что было бы в противном случае, я сейчас даже и думать не хочу. Хотя и надо бы, конечно, поразмыслить, ибо наперед нам теперича рассчитывать придется, как и впредь здесь осады выдерживать да хорошо подготовленные штурмы отбивать. Сами понимаете – крепость эта порубежная, врагам она здесь как кость в горле, и лезть сюда они непременно еще будут. Так что будем наперед теперь рассчитывать, что можно сделать для укрепления этой нашей твердыни. Отчет в поместье я подготовлю, и все наши мысли, как ее улучшить, тоже представлю. А вы мне все подскажете, ибо сами знаете: одна голова – хорошо, а когда их много, то гораздо лучше.

Ну ладно, далее к делам нынешним. Противник понес потери в разы больше нашего. Он лишился вчера всего наготовленного осадного припаса и, как я разумею, больше пока, без хорошей подмоги, на новый штурм не решится. Знать бы еще, что у него там с этой подмогой из Дерпта, вообще было бы хорошо. Ну а пока немцы с ливами будут зализывать раны. Бросить сейчас все под Нарвой Дитрих не захочет, человек он, как видно, спесивый, и сам же пообещал нам тут всяческие кары. А отступить ему сейчас его благородная гордыня не позволит. Ливы и рады бы к себе припуститься, да вот только их земли под себя немцами подмяты, так что они вовсе не свободны в принятии решения. Будут теперь ждать, как старший всего этого похода решит. Так что и мы ждем, братцы, и ведем свое наблюдение за противником.

Принимать решение Дитриху пришлось совсем скоро. От дальнего леса за ручьем ночью в небо ушли три сигнальные огненные стрелы, и через дюжину ударов сердца – еще три.

– Сигнал, Захар Игнатьевич! Сигнал от Кривого ручья караульные углядели! – прибежал с докладом к коменданту вестовой. – Три огненных стрелы, а потом и еще три искрами к небесам взмыли!

– Таак! А вот и Фотич с ребятками обратно пожаловал. Ну вот, теперича совсем уже хорошо стало! – улыбнулся Захар. – А Дитриху, тому и вовсе не скучно теперь будет. Пущай побегают его люди за нашими пластунами по всем окрестным болотам!

Три ночи подряд в лагерь осаждающих летели стрелы и арбалетные болты из леса. Две выделенных неприятельским командиром сотни ливов безуспешно пытались настигнуть стрелков, но все было бесполезно. На четвертую ночь к Дитриху прорвался ополовиненный по дороге отряд от рижского епископа, состоявший всего из трех сотен человек. Многие воины в нем были сильно поранены.

Доставленных с ними припасов было совсем мало, а вот вести они под Нарву привезли совсем невеселые: эсты по всему пути следования войска взялись за оружие, и свободного хода по их лесам более теперь нет. Около Риги волнуются вассальные латгаллы и ливы, и потому подмоги более под Нарву оттуда не будет. Епископу Рижскому самому были нужны там воины, чтобы удерживать в покорности прибалтийские племена. И самое главное – это то, что дерптцев ждать под этими стенами смысла вообще больше не было. До рыцаря Фридриха, командующего прорвавшимся к Нарве отрядом, дошли слухи о большом бое в самой глубине вирумских земель. И то, что угандийцы с войсками епископа Германа были на голову в нем разбиты, а их остатки бежали в панике на юг. С этого самого момента все Дитриху стало ясно. Вот в чем была причина отсутствия такой долгожданной подмоги от союзников. Теперь нужно было как-то выпутываться из той ловушки, какой стала для них эта крепость, и на следующий день все те же десять воинов, что и месяц назад, с трубным сигналом, при знаменах и с зеленой веткой в знак перемирия выехали в сторону стен Нарвы.

– А ну-ка, Ванюша, ударь перед ними, как только они на три сотни шагов к стене подойдут! Только аккуратненько так, чтобы ненароком и правда никого не зацепить, – прищурился комендант. И наводчик «скорпиона» приник к прицельной рамке стрелометной машины.

Раздался щелчок, и в пяти шагах от едущего самым первым рыцаря в землю вошла большая стрела. Вся процессия резко остановилась, а крайний ее ряд даже подался чуть назад. Оруженосец неистово замахал зеленой сосновой веткой, прогудел рог, и переговорщики вновь медленно двинулись вперед. Хлоп! И новая стрела, обрызгав грязью рыцарского коня, впилась от него буквально в шаге.

– Ну ты и мастер, – уважительно пробурчал комендант, залезая с кряхтеньем на парапет. – Третью, если не поймут, теперь можешь и в самого главного вогнать!

– Мы пришли с миром! – донесся крик немецкого толмача. – Не стрелять! У командующего объединенным войском рыцаря Дитриха Благочестивого есть что сказать коменданту русской крепости!

– Ни шагу более! – подбоченившись, грозно выкрикнул в ответ Захар. – Мы уже разговаривали здесь месяц назад, и он пообещал смерть моим людям, к тому же еще и оскорбив при этом! Я свой ответ дал тебе уже, Дитрих! Если сможешь остаться живым сам, то передай его своему епископу и магистру. Ждите нас теперь у себя, немцы! Мне нечего больше вам сказать. Считаю до десяти, и пеняйте на себя! Заряжай! – рявкнул он, обернувшись к замершим с арбалетами стрелкам. – Айн, цвай, драй… Тише, тише, ну что вы, в самом-то деле, мы что, звери какие, что ли? Они и так вон, словно зайцы, назад к себе скачут. Еще расшибутся ненароком, а потом будут скулить, что это русские варвары посольских побили.

Немногим более тысячи воинов спешно уводил от стен Нарвы на юго-запад рыцарь Дитрих. Три сотни побитых и увечных были брошены им умирать в лагере.

– Они и так все умрут по дороге, незачем их мучить в пути! А нам понадобятся их кони, чтобы уйти, – был его ответ на вопрос о том, что же со всеми ними теперь делать.

Две сотни от Нарвы вместе с подошедшей пластунской из Вирумии пустились в погоню за отходящими. У рижского войска впереди было более половины тысячи верст пути по сырым и враждебным лесам эстов. Где из-за любого куста или дерева можно было ждать стрелу, копье или бронебойный арбалетный болт.

Обратный караван от дальних западных крепостей прошел Неву, Ладожское озеро и, пользуясь попутным ветром, без остановки в городе Ладога зашел в Волхов. Сырые паруса надулись, и ладьи медленно потянулись против течения реки.

– Передохните маненько, – кивнул гребной смене Молчан. – Только от дожжа вот прикройтесь, а то разгоряченные все, промочит, и вмиг лихоманка прихватит! Конец августа только, а кажется, будто бы октябрь месяц.

Воины кутались в кожаные с меховой поддевкой плащи.

– Ничего, – отозвался сменившийся с Нарвы десятник Кузьма. – Потерпим, чай, не впервой нам, целый год на крепостных стенах мерзли. Немного уже до дома осталось. Год, как друзей и свои семьи не видели. Хоть при ветре за весла садись, лишь бы быстрее добраться!