Сапер. Внедрение - Алексей Вязовский

Тупиков посмотрел в бинокль на скопившихся немцев. И правда, ведь они тоже в атаке поистратились, а подмогу им не подвозили.

– Передайте Глебову, чтобы атаковали, – скрепя сердце, сказал он комиссару.

Тот умчался, иногда срываясь на бегу на крутых склонах оврага.

В атаку поднялись все, кто мог. Странно было видеть майоров и подполковников бок о бок с рядовыми красноармейцами. Они и пошли, без киношных воплей, молча, пригнувшись. Понятное дело, незамеченными их действия не остались. Немцы быстро организовали оборону, и оказалось, что с боеприпасами у них все же намного лучше, чем того хотелось. Потому и до штыковой дело не дошло, продвинулись от силы метров на четыреста, а потом пришлось и отход командовать.

Вот тут и прилетел этот шальной снаряд, когда Василий Иванович встал, чтобы получше посмотреть, как идет бой. Он рванул чуть в стороне, как всегда внезапно, и Тупиков тут же рухнул, подкошенный осколком, стукнувшим его по голени. «Даже свиста не услышал», – успел подумать он перед тем, как его накрыла волна боли.

Вокруг засуетились, кто-то, наверное, Бурмистенко, позвал медиков. Пока прибежал фельдшер, кто-то успел разрезать и стащить сапог. Впрочем, во время перевязки все уже вроде как начало устаканиваться. Если сначала было очень плохо, то к моменту, когда медик достал из чемоданчика ампулу со шприцем, стало просто плохо. Терпимо, короче.

– Ты что мне колоть собрался? – спросил Василий Иванович у медика, стараясь не стонать.

– Морфий, товарищ ге…

– Ты чем думаешь? Как я командовать буду с дурной головой? Иди, на бойцов раненых потратишь.

Через какой-то час немцы опять навели шороху. Подтащили минометы, подъехали еще танки. Ну, и артиллерия дала прочухаться, как без этого. От таких сюрпризов Тупиков о ноге и думать перестал. Все начали отходить в глубину оврага. А фашисты за ними и не полезли. Видать, последнее притащили и боялись, что этот натиск может оказаться для них проигрышным.

Так и простояли до вечера, когда казалось, что на сегодня уже все, отложат атаки до завтра. Но то ли там, на месте, был кто-то упрямее остальных, то ли сверху приказали закончить одним днем, но уже почти в сумерках пришлось отражать еще одну атаку. Вяленькую, будто уставшие за день солдаты неприятеля не очень-то и стремились к победе, а просто отбывали номер.

Тупиков слышал, лежа на нарубленном для него лапнике, как фашисты откатываются назад. Слабость была такая, что и голову поднять не смог. Вдруг что-то ударило в грудь, да так больно, что враз перехватило дыхание и потемнело в глазах. Кто-то рядом крикнул: «Командующего ранило!»

И перед тем как скатиться в черноту, начальник штаба Юго-Западного фронта успел подумать: «Чего кричат? Ведь командующий – я».

* * *

К вечеру стрельба и взрывы с запада утихли, и вскоре потянулись первые немцы. Сначала разведгруппы, рыскающие по улицам, как мыши, потом передовое охранение, ну и за ними основные силы. Они перли без остановки всю ночь, деловито гудя моторами и время от времени стреляя куда-то.

И утром движение не прекратилось: будто где-то вытащили пробку – и теперь вся эта масса в серо-зеленой форме пыталась заполнить собой все доступное пространство.

Мне на это дело смотреть надоело быстро. Одно и то же тысячу раз подряд. Зачем мне такое счастье? Один хрен, ни сегодня, ни завтра подпольщики не выступят. Вот и нам надо ждать, ждать и еще раз ждать, как учил нас великий… Кто там из великих говорил о пользе ожидания? Не знаю, но наверняка в тридцать пятом томе сочинений кого-нибудь такие слова есть. Или в двадцать четвертом.

Любопытные киевляне, впрочем, стояли на тротуарах и тоже смотрели. Не густо, но было. Вот машина остановилась, вылез офицер и спросил что-то. Тут же выпрыгнул на дорогу шестой номер червонной масти, начал кланяться, показывать. Ну, такие всегда найдутся, им все равно, чей зад целовать. Наверное, надеется на теплое местечко, пойдет в управу служить. А потом, когда эти с собой не возьмут, а наши вернутся, будет на суде рассказывать, что он оккупантам служил только для того, чтобы простым людям помогать. Тьфу на них, на дух такой народ не переношу. На зоне такая гниль сразу к параше попадает и в стукачи записывается добровольно.

Вот Ильяза хлебом не корми, дай на фашистов посмотреть. Он и разглядывает их в бинокль, что-то бормоча себе под нос. Понятное дело, до этого противника он только на рисунках в газете «Красная звезда» видел, где их изображали ужасными животными со скрюченными харями и метровыми когтями. А тут оказалось, что с когтями у них напряг и рожи от наших не очень отличаются. Особенно на таком расстоянии. Снимешь с него форму, и окажется, что и вовсе отличий нет. Только в голове. Вот там говна намешано по самую маковку. Как же, высшая раса, арийцы, вперед за вождем нации, брать жизненное пространство.

А Ильяз пусть посмотрит, проникнется. Заодно и поймет, что они, так же как и мы, устают, натирают ноги при ходьбе и мучаются от жажды и поноса. Легче лупить будет. И к местному населению, опять же, с осторожностью относиться.

Я ему, конечно, рассказал про охочих до чужого добра крестьян, которые меня чуть не ухайдокали за пару ношеных сапог, но видел, что не дошло тогда до него. Война, она такая, человека сразу показывает таким, какой он есть. Вот одни, как крысы, домой добро тянут, ничем не гнушаются. А другие раненых и евреев по подвалам и чердакам всю войну прячут, хоть и знают, что за такое будет.

Эх, что-то меня на мудрствования потянуло. От безделья, наверное. Значит что? Поспать надо, Петя! Во сне все тревоги проходят, и голова очищается.

* * *

Первый взрыв случился на третий день после начала оккупации. Жахнул кинотеатр на углу Крещатика. Мощно, аж уши заложило. Судя по истерично забегавшим немцам и куче машин, устремившихся к месту события, в это время там не кинофильм «Свинарка и пастух» для жителей города демонстрировали.

Следующий взрыв прогремел со стороны лавры. Там сама собой просилась точка ПВО, вот ее, наверное, и приголубили.

Потом опять на Прорезной, и еще дважды там же. Вместе с взрывами занялись и пожары. Смачно дымило. Хорошо, хоть ветер не в нашу сторону дул, а то впору было бы противогазы надевать. Которых у нас нет.

Следующим вроде почтамт громыхнул в тот же день. Скажете, что мало? Дорогие друзья, просто вас там не было. Поверьте, на тот день немчикам радости хватило. Весь центр перекрыли, пыль столбом вперемешку с дымом, трупы грузовиками вывозят.

На следующий день четная сторона Крещатика преподнесла немцам еще больше сюрпризов. Взорвались чуть не с десяток зданий, и почти везде начались пожары. Так что я дал команду младшему по званию задраиться, а то так недолго себя и кашлем демаскировать.

Не знаю насчет хваленого немецкого порядка, может, он где-то и есть, но в центре Киева все напоминало развороченный муравейник. Труповозки врезались в пожарные машины, кто-то стрелял, где-то что-то взрывалось, но уже по мелочи. В итоге пожары обычным способом они потушить не смогли. И решили взорвать остальные здания, чтобы не сгорел весь город. Это веселье у них еще неделю продолжалось.