Огонь в твоих глазах. Обещание - Любовь Черникова

Херкон довольно улыбнулся и вздохнул, передавая поводья. Крэг, поглаживая и похлопывая мощную шею, аккуратно обошёл сбоку, одним махом взлетел в седло, которое Херкон уже успел водрузить коню на спину. Вороной заржал и взвился на дыбы, показывая характер, но получив шенкелей рванул вперёд, быстро свыкся с новым наездником, почувствовав крепкую руку и сильную волю. Фермер одобрительно кивнул сияющему, как новый серебряник, Защитнику, когда тот, сделав круг, вернулся.

Крэг спешился и протянул Херкону руку, тот крепко ответил на рукопожатие.

— Спасибо, — в это короткое слово Защитник постарался вложить всю свою благодарность.

Выезжали спешно. Херкон показал, как проехать через его владения напрямик и полями выйти на Восточную дорогу. За недолгими сборами сообщил последние новости из города. Оказалось, что местные банды стоят на ушах, ищут воина и писаря, ночевавших в «Четырех кошках». ещё с вечера по дорогам были разосланы соглядатаи, среди которых может оказаться кто угодно, так что стоило сторониться даже детей и старух.

Восточная дорога оказалась обычной проселочной, в одну колею. Хорошо укатанная, она вилась вдоль маленького, но бурного безымянного притока Быстрой, который временами превращался в узкий ручей, а временами, как полноценная речка, с ревом катил и пенил свои воды через множество крутых изгибов и порогов. Ближе к вечеру река и дорога расстались. Речушка повернула направо к взгорьям, чтобы, сорвавшись оттуда водопадом, влиться в большое озеро. А дорога, уводящая путников на восток, нырнула в лес, вынырнула обратно, перевалила через холм и продолжила виться среди полей и березовых рощ до самого горизонта.

За весь день Защитник и адепт почти не разговаривали, стремясь как можно дальше оставить Красные Горки и возможных преследователей. Шли размашистой походной рысью, и Нааррон тратил все силы, чтобы удержаться в седле, наблюдая, как под копытами мелькает полотно дороги. Дважды им приходилось сворачивать в сторону, прячась среди кустов, или скрываясь за холмами укладывать лошадей, пережидая встречные подводы с товаром, все ещё тянувшиеся в Красные Горки на летний торг.

Нааррон не уставал дивиться, наблюдая, как Крэг то и дело наклоняется к лошадиной шее и что-то ласково бормочет, гладит шелковистую шкуру. Защитник глаз не мог отвести от своего коня, и, казалось, тот платит ему взаимностью, чего нельзя было сказать самом Наарроне. Пока ехали бок о бок, чудовище попыталось схватить его зубами за ляжку, и теперь адепт старался держаться, по возможности, на расстоянии.

Удивила кобылка, внезапно проявив норов, когда Ветер в очередной раз захотел куснуть Нааррона. Маленькая лошадка храбро щелкнула зубами прямо перед наглой мордой, встав на защиту своего седока, и тем самым завоевала сердце адепта окончательно.

— Интересно, как тебя зовут? — впервые задался он подобным вопросом. А потом решил: — Будешь Ромашкой, — он потрепал верную иноходицу по холке.

На коротком привале Нааррон решился и, пользуясь благодушием счастливого Крэга, спросил:

— Херкон сказал, что ищут воина и писаря?

— Угу, — Кивнул Крэг с набитым ртом.

— Думаешь это из-за хламиды?

— Не уверен.

Некоторое время Нааррон задумчиво жевал кусок мясного пирога, который завернула им с собой жена Херкона.

— Как бы так сделать, чтобы мы были похожи не на воина и писаря, а на пару наемников, к примеру? — вопрос прозвучал несколько смущенно.

— Может, просто стоит повторять за мной? — улыбнулся Крэг.

* * *

На ночевку друзья остановились среди полей, предусмотрительно отдалившись от дороги на приличное расстояние. Огня разжигать не стали, перекусили остатками пирога. Лошадям же накапали в воду, налитую в котелок, успокаивающего зелья, которое сунул с собой Херкон. Снадобье делало животных флегматичнее. Они не рвались попастись, не проявляли норова, лежали спокойно, если уложить, но, при необходимости, были способны продолжить путь и двигаться быстро. Правда в этом случае потребовался бы основательный отдых позже.

— Может и мне глоточек сделать, — Нааррон с сомнением покосился на котелок с остатками воды.

— Тебе-то на что? Ты вроде и так спокойный, пастись не рвешься, — усмехнулся Крэг.

— Да что-то колотится сердце. Пока ехали как-то меньше о погоне задумывался, а теперь под каждым кустом засада мерещится.

— Ложись-ка, друг, спать, — Нааррон отметил, что Крэг не использовал привычное «заучка», — я посторожу.

— Давай тогда и я буду нести вахту. Разбуди меня… Когда там следует будить? Как устанешь, так и буди. Вот. Буду сторожить вторую половину.

— Уговорил, — усмехнулся Защитник, — отдыхай.

Нааррон поплотнее завернулся в одеяло, но пролежал ещё некоторое время без сна, гоня дурные мысли, вглядываясь в темноту и вслушиваясь в каждый шорох. Крэг разбудил его за пару часов до рассвета.

— Твоя вахта, заучка. Пора и мне чуток подремать.

Нааррон с трудом осознал, что происходит. Было ещё совсем темно, хотя небо на востоке начало светлеть. Голова отозвалась гулом, будто с похмелья. «Не выспался», — зевнув, констатировал Нааррон, чувствуя, как одолелевает зов природы. Возможно тому виной было чувство страха, или же набранная в подозрительном роднике вода:

«Говорил ведь, не стоит там пополнять запасы!». В животе подозрительно булькнуло, и адепт тихонько поднялся, стоило отойти подальше: «Не приведи Керун, Защитник чего услышит, будет до конца жизни подтрунивать».

В поисках подходящих кустиков или хотя бы небольшого заросшего высокой травой углубления: «Желательно чтобы лопухи там тоже росли…», — Нааррон приблизился к дороге. Здесь недостатка в растительности не было, и Нааррону удалось расположиться с относительным комфортом: «Вовремя!», — он, стараясь не спешить, аккуратно развязал завязки на новых штанах.

Блаженство момента было нарушено какими-то звуками: «Это что, лошади?». От дороги послышалось тихое фырканье. Нааррон поспешно закончил с делами, натянул штаны и отполз чуть в сторону — печально было бы в темноте наступить в собственные испражнения. Тут даже и отмыться то нечем. Он прислушался, непроизвольно морщась:

«Тот ещё запашок!» Он дал себе обещание обязательно сменить всю припасенную воду при первой же возможности, иначе по такому следу их найдут в два счета.

Нааррон прилег, укрывшись в высокой траве, и до боли в глазах всмотрелся в темноту. Чего бы он ни ожидал, все равно вздрогнул, когда на дороге показались всадники. Замерев, адепт прижался к земле плотнее, глядя во все глаза. Двое. Кто такие? Почему путешествуют ночью? Не слышно лошадиных шагов — это странно:

«Тряпками что ли копыта обмотали?». Всадники двигались не спеша, между собой не разговаривали. Внезапно они насторожились. Один сделал знак рукой другому, и оба, натянули поводья, останавливая лошадей.

Нааррон непроизвольно затаил дыхание, пришельцы переглянулись. Один молча кивнул, и второй тронул поводья, отъезжая на другую сторону дороги. Похоже, что-то услыхали. Нааррон боялся шевельнуться, чувствуя как вспотели ладони. Что-то в этих фигурах было не так. То, как они держались. Что-то до боли знакомое, будто он уже это видел.