Последний владыка - Анна Варенберг

— Мы… умеем, — подала голос Одо. — Только не так, как вы. Мы можем действовать на мысли. Но у них нет мыслей.

Тревер понял, что она хотела сказать. Нельзя наступить на хвост, которого нет. Дайоны способны воздействовать на сознание, однако «термиты» сознанием, как таковым, не обладают, и потому в Чаше у них отсутствуют, так сказать, естественные противники. Дайоны ничего не смогут им противопоставить. А «чужаков» здесь сейчас слишком мало, к тому же, кажется, изрядная часть этих немногих инфицирована дьявольской сывороткой. Положительно, корины, которыми управлял Шеннеч, были куда менее опасны и агрессивны. С ними все‑таки можно было справиться. И с ящерами тоже. А здесь все сделано куда «мудрее» и тоньше. Да уж, Фрэнки Рейнольдс — это вам не Шеннеч. Гениальные мозги, жаль только, что дураку достались. Странное дело, выпустив пар в битве с «термитами», Тревер уже не испытывал прежней, бешеной ненависти к Фрэнку. У них появился общий враг, опасный и чудовищный, справиться с которым можно, только действуя вместе… а все остальные, личные вопросы, придется решать уже потом.

— Зачем ты все‑таки это сделал? — спросил Тревер. — Или даже сам толком объяснить не можешь?

— Это был секретный проект военного департамента, — отозвался Фрэнк. — Я должен был возглавить его. Провести некоторые исследования в области психотропных средств вооружения.

— Ты хочешь сказать, что на Земле знали о…

— Знали. Эллиотт… и еще несколько человек. Мы держали связь по своим каналам, через Алькатван, я не посылал специальных сообщений из Олабара.

Значит, вот оно как, подумал Тревер. Конечно. Фрэнк действовал не сам по себе. И среди членов Совета были люди, которые им руководили и перед которыми он отчитывался о своей «работе». Эллиотт — один из старших координаторов — был в курсе всего. И просить помощи с Земли совершенно бессмысленно. А он‑то, наивный идиот, полагал, что, стоит только сообщить о происходящем в Чаше кошмаре, кто‑то примет меры, чтобы этот кошмар прекратить. Его сообщение в любом случае было бы перехвачено. Тревер вынул из кармана свою драгоценную дискету, повертел в руках и яростно швырнул об стену. Все равно, толку от нее никакого.

Что касается Фрэнка, он отлично понимал, что Тревер даже отдаленно не представляет себе подлинной сути происходящего. Твари, хотя и действовали инстинктивно, имели свойство быстро учиться. По той простой причине, что один из основных и сильнейших инстинктов любого вида живых существ есть сохранение и продолжение себя. Воспроизводство. Очень скоро они «поймут», что им нужен не только и не столько он, Фрэнк Рейнольдс, сколько синтезированный им препарат. А добравшись до запасов дельта — си плюс, они начнут воспроизводиться сами, создавая себе подобных в любых количествах, используя для этого всех подряд, а оставшихся запросто употребляя в пищу. «Термиты» уничтожат дайонов, аборигенов Чаши Богов, превратив ее в первичный ареал своего обитания, а затем пойдут дальше и дальше. И произойдет это очень быстро. Да… Стоит им заполучить препарат, это можно будет считать едва ли не началом конца цивилизации. Причем, Фрэнк не мог бы сказать, будто подобная перспектива его так уж пугает. Цивилизация в ее нынешнем виде все равно вырождается. Что‑то должно было произойти, что‑то, способное дать толчок для развития новой ветви гуманоидов. Это закон естественного отбора — выживает сильнейший. По сути, войны потому никогда и не прекращаются, что они совершенно необходимы для очистки человечества от слабых, нежизнеспособных «клеток организма». Здоровое кровопускание еще никому не вредило. Все же остальное — всего лишь больное морализаторство, пустые слова, сотрясение воздуха. Сейчас у Фрэнка имелся совершенно определенный выбор. Или предупредить Тревера о возможных последствиях, со всех ног мчаться в лабораторию и уничтожить запасы сыворотки, пока наполненные ею герметичные металлические цилиндры не оказались в руках «термитов», или просто промолчать и позволить эволюции совершить новый зигзаг. Может быть, существа уже поняли все, что надо. Почему бы и нет. Тем более что сейчас сейфы открыты — подходи и бери.

Тревер мыслит слишком ограниченно. Он никогда не отличался высоким интеллектом и больше руководствовался эмоциями. Таким, как он, не дана способность широко смотреть на вещи. Фрэнк всегда это знал. Кроме того, может быть, он сам и ошибся в чем‑то очень важном, однако то, что получилось в результате, не так уж плохо. Нужна небольшая коррекция… возможно, доработка некоторых формул, и тогда все окончательно встанет на свои места. Он поймет, как руководить своими созданиями, и его мечта, к воплощению которой Фрэнк подошел совсем близко, осуществится в полной мере. Ничего. Тревер не сможет ему помешать, встать на пути здорового, нового, агрессивного начала. Потому что вставать на пути самой Истории — все равно что пытаться остановить голыми руками идущий на взлет корабль.

Фрэнк так глубоко погрузился в свои размышления, что очнулся, лишь услышав, как Тревер обращается к Одо.

— С тобой все в порядке? Посмотри на меня. Открой глаза! Черт, да что с тобой такое?!..

Отстреливая «термитов», он мечтал о том, чтобы дайонка ненадолго отключилась. Но она почему‑то решила сделать это не тогда, а теперь, когда самое страшное было уже позади. Этого только не хватало!.. Одо выглядела так, словно вот — вот умрет. Ее лицо было белее снега, а дыхание едва улавливалось, как будто девочка находилась в тяжелейшем шоке. Неужели нервное потрясение оказалось сильнее, чем она была в силах перенести? Тревер подхватил ее на руки и прижал к себе, словно надеясь собственным теплом удержать в ней жизнь. Его лицо исказилось неподдельным отчаянием.

— Ей нельзя было этого видеть, — крикнул он. — Господи, прости меня, что я допустил такое!

— Чеон ей поможет, — быстро сказал Фрэнк. — Чеон, человек, которого дайоны почитают за мага — он ее родственник, брат ее деда. Он наверняка сумеет привести ее в чувство.

Тревер тоже вспомнил, как Одо говорила ему о каком‑то человеке в Олабаре, с которым находилась в родстве, хотя вроде бы не называла имени. А Фрэнку, значит, успела назвать? Впрочем, сейчас было совершенно не до таких пустяков.

— Ты знаешь, где его найти? — спросил он.

— Да, знаю, я был там недавно. Пошли. Хочешь, я ее понесу?

— Иди к черту. Неужели ты думаешь, что я доверю тебе Одо?! Это все ты виноват! Ты больной псих, страдающий манией величия! Ну, давай, проводи меня к этому твоему магу, или кто он там еще, и знай — если она умрет, я отправлю тебя следом!..

Небо на востоке окрасилось в розовый цвет. Ночь кончилась. Но теперь над Чашей Богов нависла такая угроза, по сравнению с которой далее вечная тьма казалась бы предпочтительнее.

Насколько Айцуко знала, жизнь в Олабаре обычно вовсе не замирала с заходом Солнца, но на этот раз все было иначе. Весь город как будто вымер, на притихших улицах не было ни души. Джошуа вдруг оборвал начатую фразу и застыл, словно к чему‑то прислушиваясь, с напряженным, окаменевшим лицом, на котором жили только расширившиеся, лихорадочно блестевшие глаза.