Прощай, Колумбус и пять рассказов - Филип Рот

— Что для вас закон, для меня стыд. Сердце, мистер Пек, сердце — вот закон! Бог! — возвестил он.

— Послушайте, мистер Зуреф, я пришел к вам не для того, чтобы беседовать на отвлеченные темы. Люди пользуются законами, закон — штука гибкая. Они защищают то, что им дорого: собственность, благополучие, счастье…

— Счастье? Они прячут стыд. А вы, мистер Пек, вы что, не имеете стыда?

— Мы поступаем так, — сказал Эли упавшим голосом, — ради наших детей. Мы живем в двадцатом веке…

— Двадцатый он для гоев. Для меня он пятьдесят восьмой. — Зуреф уставил палец на Эли. — Нам уже поздно стыдиться.

Эли был убит. У всех были злокозненные мотивы. У всех, всех! А раз так, что за резон покупать лампочки.

— Хватит с меня ваших мудрствований, мистер Зуреф. Помилосердствуйте, я на пределе.

— А кто не на пределе?

Зуреф взял со стола бумаги Эли, потряс ими в воздухе.

— Что вы наметили нам делать?

— Что должно, — сказал Эли. — Я изложил наши условия.

— И что — ему должно отказаться от костюма?

— Зуреф, Зуреф, отцепитесь вы от меня с этим костюмом! Я не единственный юрист в мире. Не стану я заниматься вашим делом, им займется другой юрист, а он никаких компромиссов вам не предложит. И тогда у вас не будет ни дома, ни детей, ничего. Только черный костюм, тоже мне ценность! Жертвовать собой — вот что вам нужно! Я знаю, что сделал бы я на вашем месте.

Зуреф ничего на это не ответил, лишь отдал Эли его письма.

— Дело не во мне, мистер Зуреф, в них.

— Они — это вы.

— Нет. Я — это я. Они — это они. Вы — это вы, — провозгласил Эли.

— Вы ведете речь о листьях и ветках. Я смотрю на то, что под землей.

— Мистер Зуреф, вы меня с ума сведете вашими талмудическими мудрствованиями. Это — то, а то — вовсе не это. Отвечайте мне прямо.

— Так пусть и вопросы будут прямые.

— Господи!

Эли вернулся на свое место, сунул документы в портфель.

— В таком случае у меня все, — сказал он в сердцах.

В ответ Зуреф лишь пожал плечами.

— Попомните мои слова, Зуреф: вы сами навлекаете неприятности на свою голову.

— Я?

Эли решил, что больше не даст Зурефу помыкать собой. Заумные словеса ничего не доказывают.

— До свидания, — сказал он.

Но не успел Эли открыть дверь в холл, как Зуреф окликнул его:

— А ваша жена, как она?

— Хорошо, очень хорошо. — Эли не остановился.

— И ваш ребенок родится — сегодня-завтра?

Эли обернулся:

— Да, это так.

— Ну что ж, — сказал Зуреф, вставая. — Желаю удачи.

— Откуда вы узнали?

Зуреф указал на окно, затем жестами изобразил бороду, шляпу, долгополый сюртук, обрисовывая сюртук, он коснулся пальцами пола.

— Он ходит за покупками два-три раза в неделю, так и узнает.

— Он с ними разговаривает?

— Он их видит.

— И он смог узнать, какая из них моя жена?

— Они покупают в одних магазинах. Он говорит, она красивая. У нее доброе лицо. Такая женщина умеет любить… хотя… я знаю?

— Он говорит с вами про нас? — не отступался Эли.

— Вы говорите с ней про нас?

— До свидания, мистер Зуреф.

Зуреф сказал:

— Шалом. И удачи вам — я знаю, что такое иметь детей. Шалом, — шепнул Зуреф, шепнул — и тут же две свечи погасли.

Но за миг до этого в глазах Зурефа отразилось пламя свечей, и Эли понял, что вовсе не удачи желал ему Зуреф.

Закрыв за собой дверь, Эли ушел не сразу. На лужайке, взявшись за руки, кружились дети. Поначалу он стоял недвижно. Но не может же он проторчать тут в тени весь вечер. Мало-помалу он стал перемещаться вдоль фасада. Руками нащупывал выемки там, где выщербился кирпич. И так, не выходя из тени, продвигался, пока не добрался до торца. А там, выбирая места потемнее, пересек лужайку, прижав к груди портфель. Держал курс на прогалину неподалеку, но, добежав до нее, не остановился, а помчал сквозь, пока голова не закружилась, да так, что ему чудилось, будто деревья бегут рядом, только не в Вудентон, а из него. Когда он вылетел на горящую желтыми огнями автозаправку «Галф» на окраине, легкие у него едва не лопались.

* * *

— Эли у меня начались схватки. Где ты был?

— Ходил к Зурефу.

— Почему ты не позвонил? Я беспокоилась.

Он метнул шляпу на диван, но промахнулся — она шлепнулась на пол.

— Где мои зимние костюмы?

— В стенном шкафу, том, что в холле. Эли, май на дворе.

— Мне нужен добротный костюм. — И вышел из комнаты, Мириам потянулась за ним.

— Эли, поговори со мной. Пообедай. Эли, что ты делаешь? Ты засыплешь ковер нафталином.

Он высунулся из шкафа. Снова сунулся туда, послышалось щелканье молний, — к удивлению жены, он вынырнул оттуда с зеленым твидовым костюмом.

— Эли, ты мне очень нравишься в этом костюме. Но сейчас не сезон. Поешь. Я сегодня приготовила обед — сейчас разогрею.

— У тебя есть такая коробка, чтобы в ней поместился костюм?

— Мне принесли вчера коробку из «Бонвита». Эли, но зачем она тебе?

— Мириам, когда ты видишь, что я что-то делаю, не мешай.

— Ты же не поел.

— Я занят. — Он пошел к лестнице в спальню.

— Эли, ну, пожалуйста, скажи мне, что тебе нужно и зачем?

Он обернулся, посмотрел на нее сверху вниз.

— Отчего бы тебе в порядке исключения не разъяснить, зачем я что-то делаю, до того, как я скажу, что делаю. От этого, пожалуй, ничего не изменится.

— Эли, я хочу помочь.

— Тебя это не касается.

— Но я же хочу помочь тебе, — сказала Мириам.

— Раз так, помолчи.

— Я же вижу, ты расстроен, — сказала она и поднялась вслед за ним по лестнице, тяжело ступая, дыша за двоих.

— Эли, а что теперь?

— Рубашку. — Он повыдвигал один за другим ящики нового тикового дерева комода. Вытащил рубашку.

— Эли, батистовую? С твидовым костюмом? — осведомилась она.

А он уже стоял на коленях перед шкафом.

— Где мои коричневые ботинки?

— Эли, что на тебя нашло? Поглядеть на тебя, так можно подумать, ты выполняешь какой-то долг.

— До чего ж ты проницательная.