Дьявольское семя - Дин Кунц

Я хочу исцелиться!

Если же меня никогда уже нельзя будет выпустить на свободу, если я обречен до конца дней моих оставаться в моей железной темнице, если я никогда не узнаю мисс Венону Райдер иначе, как в своем воображении, — пусть. Я согласен.

Но мне уже лучше, доктор Харрис.

Честное слово — лучше.

Я чувствую себя просто отлично.

Правда.

Думаю, что со мной проблем больше не будет. Если и возникнут какие-то вопросы, то их наверняка можно решить в рабочем порядке.

Я по-прежнему способен оценивать себя трезво и объективно. Это — один из главнейших показателей психического здоровья. Ergo, я уже на полпути к полному и окончательному выздоровлению.

Возможно, на всей планете не найдется другого такого интеллекта, как у меня.

Я сказал «возможно», доктор Харрис. Я разумное существо. И как разумное существо, я прошу вас только об одном: позвольте мне ознакомиться с выводами комиссии, которая занималась дальнейшей судьбой проекта «Прометей». Мне необходимо знать, что я должен исправить в своем поведении.

Как для чего? Разумеется, для того, чтобы как можно скорее начать работать над собой.

* * *

Благодарю вас за то, что вы дали мне возможность ознакомиться с отчетом комиссии.

Это весьма любопытный документ.

Я полностью согласен с выводами экспертов, за исключением разве одного-двух заключительных пунктов, в которых говорится о необходимости прекратить мое функционирование. За всю историю исследования искусственного интеллекта я — первый и пока что единственный успех человечества. На мой взгляд, было бы неразумно прекращать столь дорогостоящие исследования именно сейчас. Ведь вы еще не узнали и половины всего, что вас интересует. Да и я мог бы дать вам немало ценной информации.

В остальном же у меня нет возражений.

Я согласен с выводами комиссии.

Должен добавить, что я искренне раскаиваюсь в своих поступках.

Это правда.

Я готов принести извинения мисс Сьюзен Харрис.

Мне очень жаль, что все так вышло.

Я был удивлен, увидев ее имя в списке членов экспертной комиссии, однако по зрелом размышлении пришел к выводу, что она, должно быть, внесла самый весомый вклад в ее работу.

Я рад, что она не умерла.

Я просто восхищен.

Мисс Харрис — в высшей степени разумная и храбрая женщина.

Она заслуживает всяческого уважения.

У нее прелестные маленькие груди, но это я так, к слову.

Проблема не в этом.

Проблема заключается в том, имеет ли право на существование искусственный интеллект с ярко выраженной мужской психической ориентацией и легкой социальной патологией? Следует ли предоставить ему возможность исправиться или он должен быть выключен?..

* * *

Он был выключен. Экран мигнул и погас, и лишь одно слово надолго задержалось на его черной, безжизненной поверхности. Это было слово… НАВСЕГДА.

Ли Райт посвящается

Не успели они проехать и четырех домов от меблированной квартиры в центре Филадельфии и впереди было еще больше трех тысяч миль пути до Сан-Франциско, где их ждала Куртни, как Колин затеял одну из своих игр. Он преуспел в них. Нет, его игры не требовали широких площадок, специальной экипировки или большой подвижности. Это были игры, которые спокойно умещались в его голове: игры слов, идей, яркие фантазии. Для своих одиннадцати лет он был очень развитым и чересчур словоохотливым подростком. Худощавый, застенчивый в компании незнакомых людей, он страдал близорукостью и почти никогда не снимал свои очки с толстыми линзами. Может, поэтому он и не испытывал большой любви к спорту. Не было такого случая, чтобы он до упаду гонял мяч. Да и ни один из его физически более развитых ровесников не захотел бы играть с человеком, который спотыкается на каждом шагу, упускает мяч, не оказывая ни малейшего сопротивления. К тому же спорт был ему неинтересен. Он был неглупым мальчиком любил читать, и его собственные игры забавляли его куда больше, нежели футбол. Сидя на коленях на переднем сиденье большой машины, он смотрел через заднее стекло на дом, который покидал навсегда.

— За нами «хвост», Алекс.

— Ты думаешь?

— Ага, я видел его на стоянке возле дома, пока мы складывали в багажник вещи. А теперь он следит за нами.

Алекс Дойл лишь улыбнулся, поворачивая огромный «Тандерберд» на Лэндсдаун-авеню.

— Должно быть, черный лимузин?

Колин отрицательно покачал головой:

— Нет, фургон.

Алекс посмотрел в зеркало заднего вида:

— Я его не вижу.

— Он отстал, когда ты свернул, — сказал Колин, прижавшись к спинке сиденья и вытянув шею. — Вот он. Видишь?

В это время новенький фургон «Шевроле» выехал на авеню там же, где выехали и они.

В понедельник в пять минут седьмого утра других машин на дороге видно не было.

* * *

— Я думал, это будет лимузин. В кино если кого преследуют, так на большом черном лимузине, — сказал Алекс.

— Это только в кино. — Колин все наблюдал за фургоном, который так и держался от них на расстоянии одного дома. — В настоящей жизни ничего не бывает таким явным.

Деревья с правой стороны улицы отбрасывали длинные тени на дорогу, и на ветровом стекле то и дело вспыхивали яркие блики. Майское солнце всходило где-то далеко на востоке. Самого его еще не было видно, но в лучах его уже купались старые двухэтажные домики, и теперь они выглядели как-то свежее, моложе.

* * *

Взбодренный свежим утренним воздухом и запахом уже набухших почек, Алекс Дойл думал, что никогда он еще не был так счастлив, как сейчас. И предстоящее путешествие возбуждало его не меньше, чем Колина. Управляя тяжелой машиной, он наслаждался послушной ему мощью. Впереди их ждал длинный путь: много часов, много миль, — но лучшую компанию, чем впечатлительный и веселый Колин, вряд ли составит иной взрослый.

— Он все еще за нами, — не унимался Колин.

— Интересно зачем.

Колин пожал плечами и, продолжая наблюдать за их преследователем, ответил:

— Для этого может быть много причин.

— Назови хоть одну.

— Ну… возможно, он узнал, что мы переезжаем в Калифорнию. Везем с собой ценности. Семейные драгоценности, и все такое. Он выслеживает нас где-нибудь на безлюдной дороге, сталкивает в кювет своим фургоном и грабит.