Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

– Да, сейчас, – тот, что помоложе, полез в карман.

Пробка между тем рассосалась. Троллейбус подъезжал костановке.

– Спасибо вам огромное, – растерянно бормотала Регина, – яне знаю, как вас благодарить…

– На здоровье, – улыбнулась молодая женщина, поднялась ивзяла ребенка на руки, – каждый может оказаться в такой ситуации.

«Странный город, – неслось у Регины в голове, – с однойстороны хамство и всеобщее остервенение, с другой – такие вот добрые души… Длячеловека, который пользуется общественным транспортом, десять тысяч – серьезнаясумма. Зачем этой молодой мамаше выбрасывать деньги на постороннюю тетку?Просто так? Из сострадания? Смешно, в самом деле…»

Троллейбус подъехал к остановке, двери открылись. Первымивыскочили контролеры, они так и не дали квитанцию. Потом с ребенком на руках,осторожно ступая по ступенькам, вышла молодая женщина. А следом – Регина.

Легко перепрыгнув через черный затверделый сугроб, онавыскочила на проезжую часть, подняла руку, голосуя.

– Волоковский переулок, – бросила она шоферу, усаживаясь напереднее сиденье первой остановившейся машины.

– Сколько? – спросил шофер.

– Пятьдесят, – наугад назвала сумму Регина.

– Поехали, – кивнул шофер.

На самом деле езды было не больше чем на двадцать пятьтысяч, но Регина не знала расценок. Все это уже не важно. У охранника должныбыть наличные русские деньги, он заплатит.

Молодая женщина с ребенком удивленно взглянула вследсалатовому «Опелю», увозившему нищую интеллигентную даму, у которой нет денегна троллейбусный билет.

– Я видела! Я все видела! – тараторила худенькая бойкаястарушенция, выскочившая из подъезда в халате и тапочках. – Я в окно смотрела,кот у меня убежал, ему кошечка нужна весной, вот он и пропадает на несколькодней. Я так волнуюсь, так волнуюсь, высматриваю его в окошко. А позвать немогу, окно-то не открывается, я еще осенью все щели заклеила, знаете, как у насдует. И отопление выключают постоянно. Я ходила в РЭУ, говорю, что забезобразие! Такие деньги за квартиру платим.

– Подождите, давайте по порядку, – перебил ее оперативник, –вы на каком этаже живете?

– На втором. Вон оно, мое окошко.

Оперативник взглянул в ту сторону, куда указываластарушенция. Действительно, из ее окна должны были отлично просматриваться идетская площадка, и автостоянка. Весь двор как на ладони.

– В котором часу вы начали смотреть в окно?

– Ой, да не помню я. – Старушка уже поеживалась от холода.

– Может, мы пройдем к вам в квартиру? – предложилоперативник.

– Да у меня не прибрано, – смутилась она.

– Ничего, это неважно.

– Ай, да вон же он, оглоед! – внезапно всплеснула рукамибабулька и с криком:

– Кузька! Кузька! Кис-кис-кис! Вот я тебя, разбойник! –помчалась молодым галопом через лужи вдогонку за громадным дымчато-серымкотярой.

Мяукнув утробным басом, кот взлетел на дерево.

– Ты у меня придешь домой, бесстыжие твои глаза, ты у менярыбки-то попросишь! – погрозила ему пальцем хозяйка, глядя снизу вверх. – Вотведь паразит такой!

В однокомнатной квартире стоял крепкий кошачий дух. Громкокричало радио. Покосившись на неприбранную кровать, старушка стыдливо прикрыладверь в комнату и провела оперативника на кухню, засуетилась, убирав со столагазету с Разложенными на ней сухарями.

– Давайте уж все по порядку, – начал оперативник, когдахозяйка наконец угомонилась и уселась напротив. – Фамилия, имя, отчество.

– – Колесникова Клавдия Семеновна, 1925 года рождения…

Несмотря на преклонный возраст, Клавдия Семеновна обвалаудивительно острым зрением. Она подробно описала молодую женщину, заехавшую водвор с коляской, рассказала, как был одет ребенок.

Полчаса назад оперативник сам видел эту женщину с ребенком имог убедиться, что старушка не перепутала ни единой детали.

– Ну вот, – продолжала Клавдия Семеновна, – оставила она коляскуу скамейки, а сама пошла к качелям. Ребенка на руках несла. Он хоть и большой,но лужи-то какие! А на коляске два пакета висят. Я еще подумала: что ж ты,миленькая. пакеты-то свои так оставляешь без присмотра? И коляска хорошая,импортная. Потом смотрю, выходит женщина, вон из той машины.

Вместе с оперативником она подошла к окну и указала намаленький светло-зеленый «Москвич».

– Вот, значит. Вышла она, женщина эта. Быстренько кколясочке подходит, и сразу назад, к машине. Села и сидит, не уезжает.

– Вы не заметили, что она делала у коляски?

– Чего не видела, того не видела, – развела руками старушка,– все это было очень быстро. Сейчас-то я думаю, что женщина эта бонбу в пакетбросила. А тогда мне ничего такого в голову не пришло. Подошла, отошла – малоли зачем? Может, хотела на скамейку сесть, посидеть. Но увидела, что мокро, ираздумала. А потом этот въезжает, ну… Не знаю, как называется. Здоровый такойавтомобиль, черный. Сам черный, а на боках фигульки какие-то цветные. Я егочасто вижу в последнее время. Уж не знаю, сам здесь живет либо ездит к кому.Это не в нашем доме, а напротив. Вот про наших-то я про всех знаю. Так вот, этагромадина черная как врежет по зеленой-то машинке сзади. Я ничего понять неуспела, смотрю, та, что с ребеночком, на землю упала, этак, знаете, на локотки.А ребеночек – под ней. Она дитя-то прикрыла телом своим, и тут как разбабахнуло. У меня первая мысль была – мальчишки балуются. У нас ведь, знаете,часто в последнее время безобразничают, эти, как их… пикары пускают.

– Петарды, – поправил оперативник.

– Один бес, – махнула рукой старушка, – грохочет сильно, ажстекла дребезжат. Вот вы, милиция, как это безобразие позволяете?

– А мы не позволяем, – улыбнулся оперативник, – нас неспрашивают. Продолжайте, пожалуйста, Клавдия Семеновна.

– Ну, да чего же продолжать-то? – вздохнула старушка. –Смотрю я, колясочка летит. Прямо вот летит над землей и горит.

– А машины?

– На машины я не смотрела. У меня аж сердце в пятки ушло.Это же надо, думаю, ужас какой! Ведь еще б немного, и женщина та, с ребенком,посадила бы в эту коляску свое дитя. Они же туда, к скамейке, шли. Это какимзверем надо быть, чтоб в коляску бонбу подложить!

– Клавдия Семеновна, пожалуйста, как можно подробней опишитету женщину, которая выходила из зеленой машины.