Зиэль - О'Санчес

Когда все было благополучно в городище, мамы поочередно сбивались в охотничьи стаи и делились добычею с теми, кто оставался охранять беспомощных малышей от взрослых самцов охи-охи, но теперь юная мамочка чувствовала, понимала: сейчас ей никто и ничего не принесет: то что нагрызла сама, высунув голову из норы — то и добыча. Ох и скудна эта пища! — Охи-охи исхитрилась проглотить несколько кусков из тел безглазых… Плохое пропитание, очень скверное, детишкам того даже не нажевать, не отрыгнуть… Только бы молоко в сосцах было, тогда можно продержаться. А еще бы хорошо к воде сбегать, напиться… Никак. Время от времени черная волна менялась на серую: это очередной отряд разъяренных охи-охи врывался в просторную пещеру и выгрызал оттуда безглазых пришельцев… Вот тогда бы сбегать напиться, но охи-охи осторожничала, и не напрасно: серую волну опять сменяла черная… В прошлом году в окрестностях городища объявился пришелец: рослый, смелый и очень, очень, очень красивый охи-охи! Такой широкой пасти, таких сильных лап, таких огромных клыков и когтей юная самочка, окруженная целой сворой влюбленных в нее самцов, не видела никогда и ни у кого! Хвост гибкий, быстрый, глаза веселые… а его трепещущий язык!.. Пахло от него очень странно, не совсем по-звериному, а вокруг мощной шеи была обернута полоска странной кожи, очень тонкой и блестящей, но все равно он был неотразим… Целые сутки бился пришелец с местными самцами, поочередно вызывая на бой самых сильных — и все это только для того, чтобы добиться ее благосклонности… И победил, и добился… Ах, если бы он сейчас был здесь! Он бы сумел защитить свой приплод, он бы на мелкие клочья разорвал бы всех пришельцев до единого, сколько бы их сюда не набежало!.. Но незнакомец пропал с того счастливого дня, умчался куда-то, и некому справиться с этими… безглазыми… прочь!.. прочь!..

А в это время тот, о ком она думала и мечтала, охи-охи Гвоздик, мчался по южной дороге, уже не по имперской, но принадлежащей маркизам Короны, то есть ведущей непосредственно к Гнезду, главному замку властителей удела. Мчался он, естественно не один, а сопровождая своего друга и повелителя (моего давнего воспитанника), молодого князя Та-Микол, и двух его попутчиков… А этих двоих я узнал и даже очень легко, с первого взгляда: два ратника-дворянина, судари Дувоши и Мируи, молодые, неопытные, преисполненные надежд и страстей… Недоросли, вот настолько обычные, хоть к стене их прибивай, в виде наглядных учебных пособий. Я им давеча присоветовал проситься на службу к маркизам Короны — они с благодарностью послушались, и даже заплатили мне за совет! Это они зря, ибо совет мой оказался для них не очень-то удачен: в самый кошмар угодили!.. Либо вот-вот угодят. Жалко, очень жалко, что я ранее все ленился, не удосужился посмотреть — как оно там на юге будет? Совершенно на особицу!

На западе рыцари и маги чего-то мудрят, явно, что воплощают какие-то замыслы, императорские и свои… На востоке я все попросту решил: прихлопнул свою четверть Морева, огненною лавой задушил… Теперь там, после моих благодеяний, в той округе, лет двадцать даже расти ничего не будет — все укрыто лавой, а пепел до будущей осени с неба не осядет… или того дольше. Оно, конечно, запросто, но мне для этого понадобились, во-первых, вся моя мощь, а во-вторых подходящая к извержению гора… Здесь таковых нет. И на севере, на северных Плоских Пригорьях нет, но там огненную лавину пытаются заменить собою бесчисленные орды охи-охи и всевозможная нечисть… А здесь, на юге, насколько я понимаю, войска маркиза Короны схлестнулись с безглазым воинством на широком пространстве удела…

Ну-с, что у нас тут? Безглазых несравнимо больше и они наступают… Кто бы сомневался. Но!.. Я уже привык видеть воинство Морева в виде этакой безмолвной лавины, в виде пеших ратников, плотно, плечом к плечу прущих вперед и стирающих в кровавую пыль все живое, что попадается им на пути, а здесь возникла разница. Трое всадников и охи-охи мчатся по дороге, а равнина вокруг и сама дорога относительно пустынны: безглазые твари, здесь похожие на бестолковую помесь варварских воинов карберов и туроми, отдельными струйками и ватагами движутся по равнине в беспорядочном направлении… Нет, не в беспорядочном, они вроде как стекаются к замку… маленький отряд то и дело вынужден вступать в схватку с отдельными безглазыми, пытающимися преградить им путь… Пока успешно. Недоросли мои, судари Дувоши и Мируи, очень крепко напуганы, равно как и лошади их, однако держатся более-менее прилично, каждый из них — я проверил задним числом — зарубил по нескольку безглазых, отличное бы начало их послужному списку, если бы им суждено было подольше пожить… Но воин выбирает свою судьбу лишь однажды, когда решается сделать своим ремеслом войну и смерть, все остальное — это уже прихоти судьбы… А вот лошадь Черника хоть и тоже трусит, но гораздо меньше, ибо у нее есть надежная защита: двое спутников и друзей, седок и повелитель Докари Та-Микол и надоедливый хвастунишка, клыкастый зверь Гвоздик. Уж кто-кто, а эти никогда ее в обиду не дадут! Да, эта двоица в отряде — наиболее сильные бойцы, каждый их удар — смерть для безглазого, однако и человек Лин, и охи-охи Гвоздик — оба пребывают в сильнейшей тревоге, ибо воинский опыт каждого подсказывает им: дальше будет хуже… и еще хуже… и еще… Если в самое ближайшее время не найдут они передышку и спасение.

— Ходу, ходу, судари! В замке отдышимся! Гвоздик, вперед! Не отставай же!.. Не то уши и хвост оборву!.. посмертно… Потом их всех догрызешь! Ходу, Черника!..

Крепостные ворота замка распахнулись с щегольской ловкостью и быстротой: в тот миг и ровно настолько, чтобы впустить в чрево замка маленький отряд. И тут же захлопнулись. Сама хозяйка замка, маркиза Тантури, опрометью выскочила во двор — встречать!..

— О!.. Ваше сиятельство, Кари, это вы! Какое счастье для нас всех видеть вас!.. в здравии!.. И ваших спутников!.. В такое время!

Это были искренние слова, маркиза не лгала. Но почему так много влаги скопилось на ресницах ее прекрасных карих глаз, почему так предательски дрожат изумрудные серьги под ее розовыми ушками?…

Докари Та-Микол осторожно передал повод подбежавшему слуге, а сам преклонил колено перед маркизой. Он не хуже меня видел и понимал, что не его ждали, что не к нему выбежала, презрев этикет и все приличия, молодая маркиза…

— Ваша светлость, сударыня Тури! Ваш великолепный супруг, светлейший маркиз Короны Хоггроги, пребывает в полном здравии, очень скучает по вам, своим родным и близким, и не имея права прибыть сюда лично, прислал меня с приветами и поручением! И велел добавить, что все, о чем он мечтает — это встреча с вами наедине!

Маркиз, передавая устное послание через своего друга, тоже врал о количестве мечтаний, и все слушатели это понимали: у маркиза, кроме жены, есть мать и сын, которых он также любит всей душою, но правила приличия позволяли прилюдно выражать вслух только восхищение дамой сердца, все же остальное — не для чужих ушей. Вот она — в полном своем, никому не нужном блеске — аристократическая выучка: сами едва живы, за воротами конец света подступает, а они тут колена преклоняют, выслушивают изысканные речи…

— Ах, милый Докари! Я бы отдала все на свете, лишь бы мой муж в эти мгновения был не за тридевять земель, а… Впрочем… Вы и ваши спутники…