Зубы дракона - Майкл Крайтон

– И он богат.

– Я богат.

Шериф засмеялся.

– Хорошая шутка. Ты – богатый студент с Востока, а я – Санта-Клаус.

– Спросите девушку. Спросите Эмили.

– О, я спросил, – заверил шериф. – Она сказала, что очень в тебе разочаровалась, что ты много о себе наплел, а теперь она видит, кто ты есть на самом деле. Она кутит в твоем отеле и распродает ящики с чем-то там, которые ты привез в город.

– Что?!

– Она тебе не друг, мистер, – сказал шериф.

– Она не может продавать те ящики!

– Не вижу, почему бы нет. Она говорит, что они принадлежат ей.

– Они принадлежат мне!

– Нет смысла так кипятиться, – сказал шериф. – Я связался с кое-какими людьми, приехавшими из Дедвуда. Похоже, ты появился там с мертвым индейцем и мертвым белым. Я поставлю сто против одного, что белый был Уильямом Джонсоном.

Джонсон начал было объяснять, но шериф поднял руку.

– Я уверен, у тебя есть история, которая все разъяснит. У таких типов она всегда есть.

Шериф вышел из тюрьмы, и Джонсон услышал, как его помощник спросил:

– Кто этот парень?

– Какой-то головорез, вообразивший себя невесть кем, – ответил шериф и отправился выпить.

Помощник был подростком шестнадцати лет. Джонсон отдал ему свои сапоги, чтобы тот послал в Филадельфию вторую телеграмму.

– Шериф будет вне себя, если об этом узнает, – сказал помощник. – Он хочет отправить вас в Янктон, чтобы вас там судили за убийство.

– Просто пошлите ее, – сказал Джонсон.

Он быстро писал: «Дорогой отец. Прости, что я разбил яхту. Помнишь ручную белку летом 71-го? Мамину лихорадку после рождения Эдварда. Предупреждение директора Эллиса об отчислении из Экстера. Я и вправду жив, и ты причиняешь огромные проблемы. Пошли деньги и сообщи шерифу. Твой любящий сын Мизинчик».

Помощник прочитал телеграмму медленно, шевеля губами, и поднял глаза.

– Мизинчик?

– Просто пошлите ее, – сказал Джонсон.

– Мизинчик?

– Так меня звали в раннем детстве.

Помощник покачал головой. Но отослал телеграмму.

– Послушайте, мистер Джонсон, – сказал шериф несколько часов спустя, отпирая камеру. – Я искренне заблуждался. Я просто выполнял свой долг.

– Вы получили телеграмму? – спросил Джонсон.

– Я получил три телеграммы, – ответил шериф. – Одну от вашего отца, одну от сенатора Камерона из Пенсильвании и одну от мистера Хайдена из Геологической службы в Вашингтоне. Судя по всему, будут и другие телеграммы. Я говорю – я искренне заблуждался.

– Да все в порядке, – сказал Джонсон.

– Вы не держите на меня зла?

Но Джонсон думал уже о другом:

– Где мой пистолет?

Он нашел Эмили в холле отеля «Интер-Оушен». Она пила вино.

– Где мои ящики?

– Мне нечего тебе сказать.

– Что ты сделала с моими ящиками, Эмили?

– Ничего. – Она покачала головой. – Это всего лишь старые кости. Они никому не нужны.

Джонсон с облегчением упал в соседнее кресло.

– Не понимаю, почему они для тебя так важны, – сказала она.

– Важны, вот и все.

– Что ж, надеюсь, ты получил деньги, потому что отель осведомляется о счете, а мои улыбки человеку за конторкой теряют свою привлекательность.

– У меня есть деньги. Отец прислал…

Но она не слушала, пристально глядя мимо него. Глаза ее загорелись.

– Коллис!

Джонсон обернулся, чтобы взглянуть, кто там. Приземистый строгий мужчина в черном костюме расписывался в книге постояльцев у конторки портье. Этот человек – у него было скорбное выражение бассет-хаунда[63] – посмотрел в их сторону.

– Миранда? Миранда Лапхэм?

Джонсон нахмурился:

– Миранда?

Эмили, сияя, поднималась с кресла:

– Коллис Хантингтон[64], что ты делаешь в Шайенне?

– Господи помилуй, это Миранда Лапхэм!

– Миранда? Лапхэм? – переспросил Джонсон, сбитый с толку не только новым именем Эмили, но и внезапной мыслью о том, что он, возможно, вообще не знает, кто она такая на самом деле. И почему она ему солгала?

Приземистый человек обнял Эмили с теплой медлительной фамильярностью.

– Надо же, Миранда, ты выглядишь замечательно, просто замечательно.

– Как приятно видеть тебя, Коллис.

– Дай-ка мне на тебя посмотреть, – сказал он и, сияя, сделал шаг назад. – Ты нисколько не изменилась, Миранда. Не скрою, я скучал по тебе, Миранда.

– И я по тебе, Коллис.

Крупный мужчина повернулся к Джонсону.

– Эта красивая молодая леди – лучший лоббист железных дорог, который когда-либо был в Вашингтоне.

Джонсон ничего не ответил. Он все еще пытался сложить все части воедино. Коллис Хантингтон, Вашингтон, железные дороги… Господи! Коллис Хантингтон! Один из Большой четверки «Сентрал Пасифик» в Калифорнии. Коллис Хантингтон, явный коррупционер, каждый год путешествовавший в Вашингтон с чемоданом, полным денег для конгрессменов, человек, которого однажды описали как «безупречно бесчестного».

– Все по тебе скучают, Миранда, – продолжал Хантингтон. – Все до сих пор о тебе спрашивают. Боб Артур…

– Дорогой сенатор Артур…

– И Джек Кирнс…

– Уполномоченный Кирнс, такой обаятельный человек…

– И даже генерал…

– Генерал? Он все еще обо мне спрашивает?

– Да, – печально сказал Хантингтон, качая головой. – Почему бы тебе не вернуться, Миранда? Вашингтон всегда был твоей первой любовью.

– Хорошо, – внезапно сказала она. – Ты меня убедил.

Хантингтон повернулся к Джонсону:

– Ты не собираешься представить мне своего компаньона?

– Он – никто, – ответила Миранда Лапхэм, мотнув головой так, что ее локоны очаровательно качнулись. Он взяла Хантингтона за руку. – Пойдем, Коллис, мы прекрасно пообедаем, и ты сможешь рассказать мне новости из Вашингтона. Столько всего нужно сделать! Тебе, конечно, придется найти для меня дом и снабдить кое-чем…