Стоянка поезда всего минута - Мария Метлицкая

Машка сидела на лавочке и горько вздыхала.

А тут еще на нее свалилась первая любовь. Правда, ее герою о страданиях юной девы известно не было – смелая и бойкая Машка боялась и глянуть в его сторону. Ее тайный возлюбленный был студент, красавец, спортсмен, и девицы вокруг него кружили, как осы над блюдцем с вареньем. Машка все видела в окно – герой жил в их подъезде. Она с тоской посмотрела на часы и нехотя поднялась с лавочки – пора домой, за учебники. Мама придет и проверит, от нее ничего не ускользнет. Мама – Штирлиц. Нет, Борман!

Обреченно шагая к подъезду, Машка увидела своего студента – он торопился к автобусной остановке. Длинноногий, с развевающимися светлыми волосами, синеглазый прекрасный и недоступный принц. Вздрогнув, она замерла и проводила его долгим, тоскливым и печальным взглядом.

Светки, слава богу, не было дома – уже хорошо. Попалась бы под руку – не повезло бы. Сложно жить в комнате вместе с сестрой – ни по телефону не потреплешься, ни кино не посмотришь. Светка все докладывает мамочке. Светка у нас положительная, послушная, смирная, неконфликтная – не то что она, Маша.

Нет, младшую сестру она любит. Не дай бог, кто попробует Светку обидеть. Но и раздражает она ее будь здоров – дура, честное слово. Из-за четверки рыдает! А она, Маша, и из-за кола не расстроится.

«Какие вы, девочки, разные», – вздыхает мама. И в этой фразе есть горечь и осуждение. Это о ней, о старшей. Младшая-то у них золотая.

Машка пошла на кухню, открыла холодильник, бросила презрительный взгляд на кастрюлю с супом и миску с котлетами и отрезала себе большой кусок колбасы. Сделала бутерброд – колбаса, маринованный огурец и майонез. Видела бы мама! Убила бы точно.

Вот Светик-Семицветик вернется, погреет супца и котлеток и мило пообедает, наша послушница.

Пользуясь моментом, Машка легла на диван и врубила музыку. Пока Светки нет – разрешается. А потом сядем и за учебники – мама непременно спросит младшенькую: «А Маша занималась?»

Машка закрыла глаза и стала мечтать обо всем подряд. О карьере актрисы. О маленькой машинке с откидывающимся верхом, красной, с черной матерчатой крышей. О модных туфлях на огромной «шпильке». И, конечно, о своем милом – так называла она своего прекрасного принца.

Юлия Дмитриевна зашивалась. Работы, как всегда, было море. Люди шли непрерывным потоком. В коридоре были заняты все стулья.

Вентилятор под потолком совсем не спасал от духоты. Юлия Дмитриевна старалась не отвлекаться. Работа нотариуса – точность и точность. Одна неправильная буква – и последствия ужасны. Все дело насмарку. Очень старалась, но получалось плоховато. В голову лезли разные мысли. Тревожные, беспокойные, крайне волнительные и даже панические.

В прошлом месяце умерла Томочка. Уходила тяжело, онкология. Мама жила в Коломне, ухаживая за сестрой. Вернее, за сестрами – Верочка, давно потерявшая ориентацию в пространстве, тоже нуждалась в уходе. Даже чаю налить себе не могла, непременно бы обварилась. Маме было тяжко невероятно – сама давно не девочка.

Юля ездила туда как только могла! Слава богу, пять лет как водила машину.

Пытались уговорить Веру уехать в Москву, к сестре – следить за рассыпающимся домом и заросшим после Томы садом было уже никому не под силу. Но тут тихая Верочка проявила небывалую стойкость – не поеду, и все! Ты, Лена, можешь уехать. А я останусь. Это мой дом, я здесь родилась. Здесь жили наши родители, здесь все могилы. Ну не связывать же ее и везти насильно.

Было жалко и маму, падающую с ног, и глупую, упрямую Верочку, и себя, забывшую про отпуск и беспрерывно мотающуюся в Коломну. Машку было оставлять страшновато – за ней глаз да глаз, это не Светка. Да и возраст такой, и экзамены.

Жалко Диму – со своим бизнесом он совсем замотался, сплошные нервы, сплошные неприятности и проблемы. Как она уговаривала его не лезть в это дело – ну какой из тебя бизнесмен? Ты – ученый. Куда там – уговорили. Нет, дела шли, и шли неплохо. Но нервов и потерь, кажется, было больше.

Болела и свекровь Ольга Ивановна. Золовка Наташа десять лет как жила в Финляндии и наезжала нечасто – в Лахти дом, муж, дети, работа. Дима в Коломну не ездил – какое! В выходные и по вечерам навещал мать.

Да и какие выходные, если у тебя свой бизнес? Не дни, а часы, и то слава богу. А деньги были нужны – помощница для Ольги Ивановны, репетиторы для Машки, костюмы и соревнования для Светки. Ох, уж эти бальные танцы, такие расходы! Деньги, деньги – без них никуда. Вот и пашут как проклятые.

А как она мечтает о море – хоть на недельку! Рухнуть на белый песок и, закрыв глаза, забыть обо всем! Но разве получится? Да и отпуск опять вряд ли светит – Машкино поступление, мама, Верочка, свекровь… Хорошо, если получится в сентябре, да и то если приедет из Лахти Наташа и посидит с Ольгой Ивановной и удастся уговорить и перевезти в Москву маму и Верочку. Если поступит Машка. И если останутся деньги.

Если, если, если. А сил нет, она уже падает с ног. Отпуск не прихоть, он нужен как воздух. И ей, и Димке. Нет, он не жалуется, как всегда только храбрится! Но она, жена, видит, как он устал.

Отвлекшись от невеселых мыслей, Юлия Дмитриевна подняла глаза на вновь вошедшего посетителя и надела на лицо дежурную улыбку.

– Добрый день, что у вас? Чем я могу вам помочь?

День продолжался. И жизнь продолжалась.

Как хорошо, что сегодня пятница, завтра выходной. «Завтра выходной»… Ха-ха, звучит очень смешно. Завтра, с раннего утра, прихватив девок – а нечего одним болтаться в Москве, – они рванут в Коломну. Дать передышку маме, в тысячный раз попробовать уговорить Верочку, привезти продукты и лекарства, прибрать дом, поменять постельное белье, запустить стирку, а потом поставить за гладильную доску Светку – она справится. Машку погнать в огород, чтобы чуть-чуть привести его в божеский вид. Приготовить обед – хотя бы на три дня, маме уже будет легче. В общем, выходные, что говорить!

Юля надела очки. От компьютера, букв, цифр и бесконечных бумаг катастрофически падало зрение. Мельком взглянула на часы – прекрасно, четыре, остался всего час! В пять она будет свободна. Поспешит домой, по дороге магазины, пробки, летняя, пятничная, плотно застывшая Москва.

А как хочется уединения, хоть на сутки или на двое. Где угодно, пусть даже дома, в пустой квартире. Без обожаемых дочек и любимого мужа, одной, в тишине. В номере отеля, пансионата, съемной комнате – она согласна на все! Только бы в полном, полнейшем одиночестве, в тишине и без телефона! Да, пожалуй, двух суток ей хватит – сорок восемь часов свободы. Это так много, и она все успеет: выспаться, отдохнуть, поваляться, почитать. Посмотреть какой-нибудь глупейший сериал или хороший, крепкий детектив. И еще она сто лет не лежала в ванне. Потом, конечно, она соскучится по мужу, по детям и по всем остальным, потому что любит их всех безумно, отчаянно. Так, что заходится сердце. Потому что она – счастливая женщина.

Только очень уставшая, очень.