Посмотри, на кого ты похожа - Елена Колина

– Мура, немедленно сделай Льву Евгеньичу бутерброд! – строго сказала я. – Не видишь, что ли, Лев Евгеньич голоден.

Безобразие, человек первый раз в доме, а у нас Лев Евгеньич голодный…

Мне удалось полностью оправдаться перед Андреем – он понял, что Лев и Савва не смогут выступить в суде, и что я обзывала Муру дворником не потому, что считаю эту профессию недостойной своей дочери, а потому, что у неё восемь двоек по физике.

Андрей сказал, что может помочь Муре с физикой, но не сегодня. Сегодня у него нет больше ни минуты свободной, поэтому сейчас просто посмотрит её задачи, а потом уже придёт как следует. Мурка со скучным лицом подтащила учебник и тетрадь и принялась изучать потолок, а Андрей на минутку заглянул в учебник.

– А справочника у вас случайно нет? – спросил он.

Я показала Андрею шкаф в коридоре, в котором хранится техническая литература, оставшаяся от папы, и вышла, чтобы не мешать ему изучать справочники.

Часа через полтора я заглянула на кухню. Мура дремала, положив голову на руки (очень вежливая девочка, могла бы уйти спать в свою комнату, так нет – тактично спит рядом с гостем). Андрей сидел за столом, обложившись справочниками, и исписывал уже третью тетрадь. Было такое впечатление, что он расположился тут месяца на два.

– Почти все решил до конца года, – сказал он, – совсем немного осталось, часа на два – два с половиной. Жаль, калькулятор сломался, приходится самому считать, медленнее получается.

– Может быть, не нужно считать? – робко спросила я. – А обозначить ход решения, и всё…

Андрей, не отвечая, продолжал считать в столбик.

Удобно, когда задачи по физике решает первый встречный! Ну, а если человек не первый встречный, а отец ребёнка, то жена ему говорит:

– Ты же не первый встречный, а отец ребёнка! И не уделяешь внимания физике!

А отец ребёнка загнанно озирается и ненавидит физику и заодно жену. А с первым встречным очень хорошо – он не обязан уделять внимание, и никто не обязан кричать.

Через час я ещё раз заглянула на кухню.

Мура проснулась и отправилась к себе. Я испугалась, что вышло неловко, но Андрей не заметил, что Муры нет, ещё немного порешал задачи и распрощался – сказал, что у него уже давно, с шести вечера, больше нет ни одной свободной минуты. Предложил мне разбудить её пораньше и хорошенечко растолковать все, что он решил.

– Там несложно, я вам сейчас объясню, – стоя в дверях, проговорил он.

Я отказалась, сказавшись полной тупицей, и Андрей ушёл, а у меня вдруг стало такое хорошее настроение, что я включила «караоке» (подарок Дениса на прошлый Новый год) и спела несколько песен (никак не удавалась добиться, чтобы «караоке» сказало мне: «Вы поёте великолепно!»)

Когда я допевала «Катюшу», позвонила Женька, тоже включила «караоке», и мы с ней по телефону вместе спели «Огней так много золотых».

– Ну и на сколько баллов ты напела? Я, например, на восемьдесят шесть, – ревниво сказала Женька.

– Я на шестьдесят три. Попробуем ещё разок?

Перед сном ничего не читала, напевала в подушку: «А где мне взять такую песню».

8 марта, четверг

Восьмое марта – гинекологический праздник, ни один культурный человек его и за праздник-то не считает. Вот меня никто и не поздравил. Культурные люди празднуют День Победы и Новый год. Ещё День святого Валентина, День Благодарения (правда, это в Америке), День взятия Бастилии и День Всех Святых.

В одиннадцать утра позвонила Алёна, очень гордилась Никитой – в честь праздника он жарил яичницу. (Фу, какая пошлость!) Подарил ей серебряную конфетницу. А меня никто не поздравил, потому что я культурный человек.

Ура! В половине первого позвонил Андрей. Мы с ним встретились в «Кофесоле», чтобы выпить кофе. Протянул мне цветочки! Цветочки, цветочки, ура! Всё-таки в этом празднике что-то есть. И что плохого может быть в цветочках?

Вечером Муркин приятель Серёжка Плетнёв (бывшая тёща) подарил мне плюшевого лося. И по одному тюльпану Мурке и мне. У лося в попе видны реласксирующие крупинки, а Восьмое марта – чудный, чудный праздник!

11 марта, воскресенье

В десять часов, когда я ещё почти что спала, неожиданно позвонил Андрей. Сказал, что Мура совершенно не бывает на воздухе и нам надо немедленно собираться, потому что в Коробицыно заканчивается сезон.

– Но мы не катаемся на лыжах, – растерялась я.

– Я и говорю – сезон заканчивается, а вы не катаетесь.

По дороге в Коробицыно заехали к нашей преподавательнице истории одолжить горнолыжный костюм. Костюм красивый, голубой с темно-синими вставками.

Снег, солнце, музыка, много красивых людей. Мурка сидела в кафе в горнолыжных ботинках и гордилась. На гору выходить отказалась, сказала, ей и в кафе неплохо.

А я пошла кататься. Раз уж мы приехали сюда с Андреем, у нас должны быть общие интересы.

Ползала по детской горке, прибавляя вверх по сантиметру, и через два часа уже могла съехать с трёх метров.

– Да вы уже умеете, только боитесь. А бояться здесь нечего, абсолютно нечего, – сказал Андрей и уверенно добавил: – Сейчас я вас научу не бояться.

На вершине большой, просто огромной горы стоять неописуемо страшно. А уж о том, чтобы съехать вниз, не может быть и речи! В конце концов, я не могу рисковать собой – у меня ребёнок, девочка!

Андрей поехал вниз с горы, к горе задом, ко мне передом. Тащил меня вниз за палки и кричал: «Направо!.. Теперь налево!», «Вы что не знаете, где право, где лево?»

Упала не больно, но обидно, и лёжа подумала: «Всё кончено, выхода нет». Но так не бывает, чтобы не было вообще никакого выхода, выходов всегда два. Первый – снять лыжи и съехать вниз на попе. Второй – снять лыжи и ползти наверх на четвереньках.

– Андрей, вы поезжайте вниз, а я тут подожду, – сказала я. – А на следующем спуске вы приедете – а я тут стою. И вы меня заберёте, – сказала я льстивым голосом. – По-моему, это неплохое предложение.

Андрей умчался вниз, а я стояла на горе как настоящий лыжник. Снег, солнце, много красивых людей, и я в голубом костюме нашей преподавательницы истории.

…Что это было, что, что?! Я лежала на снегу и не могла понять, что случилось… Я же никуда не ехала, почему у меня ужасно болят голова и нога?

Оказалось, я лежала не одна. По соседству со мной лежал сноубордист.

– Извините, спорт есть спорт! – Он ухмыльнулся ухмылкой Савелия Крамарова, быстренько подхватил свою доску и угнал вниз.

Он прав – спорт есть спорт, жизнь есть жизнь, но мне очень больно…

Когда Андрей наконец подъехал меня спасать, оказалось, что у него тоже проблемы. Во-первых, во время спуска его немножко схватил радикулит, и он приехал скрюченный на левый бок. Во-вторых, было неясно, куда ему меня тащить – вниз, к подъёмнику, или наверх, к кафе?