Смеющийся труп - Лорел Гамильтон

— Привидение? — снова переспросил. Как будто это слово может означать что-то еще.

— Слушай, перестань, — сказала я.

— Что перестать?

— Отвечать на каждый мой вопрос вопросом.

Он моргнул.

— Прости, ma petite. Просто я чувствую улицу.

— Чувствуешь улицу? Это еще что?

Он откинулся на сиденье и прижал кулак к животу.

— Здесь так много жизни.

— Жизни? — Ну вот, теперь он добился того, что я это делаю.

— Да, — сказал он. — Я чувствую, как они бегают взад-вперед. Маленькие существа, отчаянно ищущие любви, боли, признания, денег. Здесь много жадности, но в основном боль и любовь.

— К проституткам не ходят за любовью. К ним ходят за сексом.

Он посмотрел на меня, склонив голову.

— Многие люди путают эти два понятия.

Я смотрела на дорогу. Волосы у меня на затылке зашевелились.

— Ты сегодня еще не ел, правильно?

— Ты ведь эксперт по вампирам. Разве ты не можешь это определить? — Его голос стал хриплым и еле слышным.

— Про тебя я ничего никогда не могу сказать.

— Это, разумеется, комплимент моим способностям.

— Я тебя не для того сюда привезла, чтобы ты тут охотился, — сказала я. Мой голос звучал громко и твердо. Но сердце билось так, что я едва не оглохла.

— Неужели ты запретишь мне сегодня охотиться? — спросил Жан-Клод.

Я задумалась на пару минут, пока крутилась возле стоянки, отыскивая свободное место. Запрещу ли я ему сегодня охотиться? Да. Он знает ответ. Это вопрос с подвохом. Беда в том, что я не вижу, в чем подвох.

— Я бы попросила тебя сегодня здесь не охотиться, — сказала я наконец.

— Скажи почему, Анита.

Он назвал меня Анитой без подсказки с моей стороны. Он явно что-то замыслил.

— Потому что я тебя сюда привезла. И если ты станешь охотиться, это произойдет по моей вине.

— Ты будешь чувствовать свою вину перед теми, кто меня сегодня накормит?

— Незаконно питаться кровью тех, кто не дал на это согласия, — сказала я.

— Это верно.

— Это карается смертью, — напомнила я.

— От твоей руки.

— Если в нашем штате, то да.

— Это же просто сборище шлюх, сутенеров и мошенников. Что они для тебя значат, Анита?

Кажется, до этого он еще ни разу не называл меня Анитой дважды подряд. Плохой признак. Всего в одном квартале от клуба «Серая Кошка» со стоянки отъехал автомобиль. Какая удача. Я поставила свою «нову» на освободившееся место. Я не очень хорошо умею ставить машину между двумя другими, но, по счастью, отъехавший автомобиль был в два раза шире моей «новы». У меня было достаточно места для маневра, и я благополучно вписалась.

Поставив машину, как мне хотелось, я выключила мотор. Жан-Клод откинулся на сиденье и посмотрел на меня.

— Я задал тебе вопрос, ma petite. Что эти люди для тебя значат?

Я расстегнула ремень безопасности и повернулась к нему. Случайная игра света и тени почти скрыла его в темноте, и только на лицо падал луч золотистого света. Его высокие скулы четко выделялись на фоне бледной кожи. Кончики клыков торчали между губ, глаза мерцали, как синий неон. Я отвела взгляд и смотрела на баранку все время, пока говорила.

— У меня нет личной заинтересованности в жизни кого-то из этих людей, Жан-Клод, но все они — люди. Хорошие, плохие или никакие — но все они живые, и никто не имеет права по собственной прихоти снимать их с доски.

— Одним словом, ты цепляешься за то, что жизнь священна?

Я кивнула:

— За это и за то, что каждый человек неповторим. Любая смерть — это утрата чего-то драгоценного и незаменимого. — На последнем слове я посмотрела на него.

— Ты не раз убивала, Анита. Уничтожала то, что незаменимо.

— Я сама тоже незаменима, — сказала я. — И меня тоже никто не имеет права убить.

Жан-Клод выпрямился плавным движением; реальность, казалось, на глазах вливалась в него. Я почти чувствовала, как движется время — со звуком, который я слышала сознанием, а не ушами.

Жан-Клод стал неотличим от обычного человека. Его бледная кожа приобрела розоватость, вьющиеся черные волосы, тщательно уложенные, стали пышными и блестящими, а глаза — просто темно-синими, и ничего необычного, кроме цвета, в них не осталось. Он снова стал человеком, не успела я и глазом моргнуть.

— Боже, — прошептала я.

— Что такое, ma petite?

Я покачала головой. Если спросить, как у него это получается, он лишь улыбнется.

— К чему все эти вопросы, Жан-Клод? Почему тебя волнуют мои взгляды на жизнь?

— Ты мой человек. — Он поднял руку, отметая мое автоматическое возражение. — Я начал процесс превращения тебя в своего слугу, и мне хочется лучше тебя понимать.

— Разве ты не можешь просто… почувствовать мои эмоции, как у этих людей на улице?

— Нет, ma petite. Я могу чувствовать твое желание, но кроме этого — почти ничего. Поставив тебе свои метки, я потерял такую способность.

— Так ты не можешь читать мои мысли?

— Нет.

Это действительно приятная новость. Ему не обязательно было мне об этом рассказывать. Так почему же он рассказал? Жан-Клод никогда ничего не делает просто так. Тут были какие-то подводные течения, которых я не замечала. Я покачала головой:

— Ты здесь сегодня только затем, чтобы меня прикрывать. И не надо ничего делать, пока я об этом не попрошу, хорошо?

— Чего не делать?

— Не причинять никому вреда, пока нам не попытаются его причинить.

Он кивнул. Лицо его стало очень торжественным. Почему мне все время кажется, что в каком-то темном уголке своего разума он надо мной насмехается? Отдавать приказы Мастеру вампиров. Наверное, это смешно.

На улице было чрезвычайно шумно. Из каждого второго здания ревела музыка. Каждый раз разная, но всегда громко. Вспыхивали и гасли неоновые буквы. «Девочки, Девочки, Девочки. Без лифчиков». «Поговори с голой женщиной своей мечты». Фу.

К нам подошла высокая стройная негритянка. На ней были лиловые шорты, такие короткие, что больше напоминали бикини. Ноги и задница обтянуты черными колготками в сеточку. Весьма откровенно.

Она остановилась между нами. Ее взгляд перебегал от меня на Жан-Клода и обратно.

— Кто будет делать, а кто смотреть?

Мы с Жан-Клодом переглянулись. Он едва заметно улыбнулся.

— Простите, но мы ищем Ванду, — сказала я.