Любовь по-драконьи - Вероника Ягушинская

— Посиди-ка здесь, подумай о своем поведении, — бросил дракон напоследок.

Я подумала. Увы, но выводы мне не понравились. Закрывая на многие странности глаза, я не обращала внимания на то, что Свэн меняться начал уже с первых дней. Куда-то начал испаряться весь его демократизм в отношениях, который он приобрел, живя среди людей, все чаще ящер вспоминал так ненавистные ему ранее традиции, утверждая, что «вековые устои надо менять постепенно, а не рушить на корню», и начинал командовать, требовать подчинения или что-то мне запрещать. Я потакала, соглашалась и от многого отказывалась ради него, потому что любила до безумия и старалась понимать и поддерживать Свэндала во всем, даже на Шаризу в его постели согласилась, чтобы не ссориться, а он, похоже мои уступки воспринял, как слабость. Драконы не уважают слабых, они их уничтожают, пусть порой и неосознанно. Этот инстинкт был вшит в этих крылатых ящериц на уровне подсознания: выживать должны только сильнейшие!

Когда Свэн явился ко мне на следующий день, то получил холодное:

— Я тебе не вещь и не собираюсь терпеть такое к себе отношение!

— Да? И что же ты сделаешь?

— Уйду от тебя, — запальчиво заявила ему.

— Ну попробуй, — хохотнул Свэн и вновь закрыл решетку, уйдя на этот раз на несколько дней, в течение которых меня даже не кормили.

«Распоряжений не было», — мерзко улыбалась Итэль, и только одна из наложниц Шана втихаря просовывала мне сухарики и вяленые фрукты через решетку по ночам. За это самоуправство Итэль потом, конечно, получила нагоняй от сына, но, как они умели, драконица притворилась глупой виноватой курицей, и Мессир ограничился лишь устным выговором. Я бы ее отлупила, видит Богиня-Мать, но моего мнения не спрашивали.

— Ты не передумала? — спросил Свэн, в очередной раз придя ко мне.

Я даже не повернулась: настолько больно мне было смотреть в это некогда родное лицо. Как он мог? Как у него рука поднялась запереть меня и бросить на столько дней, ни разу даже не удосужившись узнать, как я?!

— Марина, если ты сейчас же не ответишь мне, я так и оставлю тебя жить здесь! — высказал угрозу Свэн, но я не обернулась.

— Упрямая дура! — бросил Свэн и ушел, напоследок хлопнув решеткой так, что петли перекосило.

— А ты просто дракон! — прошептала в ответ.

В этот же вечер Итэль с довольной улыбочкой зашвырнула в мою золотую клетку вещи, сообщив, что мои комнаты теперь временно занимает Шариза, чтобы всегда быть под рукой Мессира, ну а мне любезно разрешили выходить из комнаты и свободно передвигаться в пределах женской половины. Какая невиданная щедрость!

Вскоре на женской половине начали появляться новые девушки, и это были не наложницы Шандала. Свэн начал собирать собственный гарем. Самой первой в нем оказалась, как ни странно, та самая эльфийка, благодаря которой у нас и завязались отношения, причем блондинку ее положение не то что не смущало, а полностью устраивало, потому что, как оказалось, она сама предложила себя Патрону в качестве наложницы. Как низко порой готовы пасть некоторые женщины ради беззаботного существования под крылом властного мужчины.

Тянулись серые однообразные дни, приближался мой двадцать первый день рождения, и хоть ничего хорошего я уже не ждала, понимая, что власть и нравы драконьего общества испортили моего любимого окончательно, но я хотя бы надеялась поговорить с ним. Если в нем осталась хоть капелька чувств ко мне, хоть толика человечности, то пусть бы отпустил и не мучил. Я другая, я не могу жить в мире драконов: это убивает меня! Но какая может быть человечность в драконе?

— Мессир сегодня занят и прийти не может, — сухо ответила на мою просьбу Итэль. Кто бы в ней сомневался!

— Но ты хоть передай ему!

— Передала, — рявкнула старуха и ушла.

До вечера я ждала его прихода, надеялась, но с наступлением сумерек из гарема к Свэну направились две девушки. Мне было очень больно и тошно. Сначала я тихо плакала, потом рыдала в голос, а после замечания старой грымзы, что она меня выпорет, если я не замолчу сейчас же, в меня как будто тьерш вселился. Пришла такая злость, что я готова была крушить стены. Когда же целым в этой чертовой золотой клетке не осталось ничего, я заперлась в ванной, включила воду и бездумно наблюдала за тем, как упругая струя разбивается о керамическое дно.

Раздался скрежет открываемого замка решетки.

— Ну, мерзавка, сейчас ты у меня получишь, — зло прошипела хранительница гарема. — Устроила тут истерику в ночи. Мне, между прочим, вставать ни свет ни заря, а из-за тебя… Сейчас я научу тебя почтению, человеческая зараза!

Я встрепенулась, быть избитой мне совершенно не хотелось. Скрыться от Итэль в замкнутом пространстве вряд ли бы получилось, потому что драконица, несмотря на возраст, все равно была и быстрее и сильнее меня. Да, Свэн бы ее действия не одобрил, но что-то мне подсказывало, что и на этот раз дело окончилось бы устным предупреждением. Хотя кто знает, драконы не любят, когда портят их собственность, мог и саму Итэль выпороть.

— Открывай немедленно! — потребовала старая грымза из-за двери.

Ага! Спешу и падаю! Я зло показала двери неприличный знак и сунула руку под воду, напитываясь энергией родной стихии. Помирать, так с пузырями! Жить в этом рассаднике драконов я больше не собиралась. Страшный удар стряс дверь. Я непроизвольно вздрогнула, и тут взгляд зацепился за красный камушек, лежавший под раковиной. По-видимому, он выпал из разодранной в клочья косметички. Это был последний телепорт! Спасибо тебе, папа! Не колеблясь и секунды, я схватила холодный кристалл и сжала в ладонях. Дверь содрогнулась от нового удара, и на этот раз глубокая трещина зазмеилась от самого низа и до середины дверного полотна. Еще один такой толчок, и хлипкая преграда сломается. Вдохнув в последний раз воздух любимого мною ранее Истраиона, я активировала телепорт, желая оказаться как можно дальше отсюда. Желательно вообще на другом континенте, и Богиня-Мать в ту ночь сделала мне этот подарок на совершеннолетие. Так я и очутилась на Втором, где начала новую жизнь вдали от дома, родных и драконов!

Естественно, Аленке я рассказала урезанную версию событий, опустив всю романтику, но не забыв при этом про трагические моменты, в надежде на то, что до нее, наконец, дойдет простая истина, что айларские драконы — не добрые сказочные существа и далеко не люди, но…

— Так оно же сяк впердяк! — радостно сообщило мне рыжее недоразумение. Мои глаза полезли на лоб. Вот даже знать не хочу, что она имела в виду. — Да-да! Оно сяк впердяк в фантази-сказка! Сяк и должно быть! Оно сначала ты забижать, привнуждать и придержать, а потом искривляться и осознаваться, где любовь сильней всея! Любовь побежай любой зол!

Я мысленно застонала. Она непрошибаема, и, кажется, со своей историей я как раз вписывалась в рамки Аленкиного мировоззрения. Богиня-Мать, что же за мир-то у них такой, если даже сказки там настолько жестокие?! Увы, но я как участница всех описанных событий не могла разделить энтузиазма переселенки.