Радостная мудрость. Принятие перемен и обретение свободы - Йонге Мингьюр Ринпоче

Обычно, когда речь идёт о практике сочувствия, мы думаем, что нужно отказаться от отрицательных эмоций, эго и тому подобного. Но, применяя практику тонглен, мы обнаруживаем, что у отрицательных эмоций есть совсем другая сторона. Например, одна женщина рассказала мне в личной беседе, что у неё плохой характер, и попросила дать метод для его исправления. Я начал объяснять ей практику шаматхи, чтобы у неё появилось осознание своего характера. Она прервала меня, сказав: «Я уже пробовала это, оно мне не помогает. Мне нужно что-то другое». Тогда я научил её медитации тонглен, и сначала она была удивлена. «Прекрасная идея!» — воскликнула она. Но после минутного размышления она сказала: «Вряд ли это мне поможет, потому что моему характеру чуждо сострадание. На самом деле мне трудно даже понять, что это такое». Я посоветовал ей просто попробовать. «Приходите завтра и расскажите, что произошло».

На следующее утро она вернулась, сияя: «Я удивляюсь себе. Обычно, когда я пытаюсь медитировать на сострадании, я вынуждена бороться со своим характером. Я стараюсь пересилить и подавить его. Но благодаря этому методу я просто оставляю свой плохой характер в покое. Я изменила не его, а то, как я на него смотрю».

Её реакция подвигла меня разобраться, почему так много людей сопротивляются тому, чтобы дарить другим сочувствие. Первая проблема порождается непониманием задачи этого метода — будто бы она заключается в том, чтобы избавиться от эмоции. Возможно, вы думаете: Мой недостаток — я осуждаю и обвиняю людей. Теперь я собираюсь практиковать, чтобы суметь освободиться от этой привычки, прямо здесь и сейчас. Но этого не происходит. Недостаток не исчезает. Вы думаете: У меня ничего не получается! или Мне не нравится эта практика. Она не работает.

Такая реакция — классический пример власти надежды и страха: надежды на то, что эмоция просто исчезнет, и страха перед тем, что никакие усилия не изменят вашего эмоционального состояния. Как в былые годы, когда на меня нападал страх, советовал мне мой учитель Селдже Ринпоче, нужно отступить на шаг назад и сделать надежду и страх центрами внимания практики сочувствия. Все мы надеемся на избавление от страдания и боимся, что никакие наши действия не избавят нас от него.

Вторая проблема порождается тем, как мы смотрим на саму эмоцию. Одиночество, низкая самооценка, осуждение других и т. п. — всё это может показаться слишком масштабным или слишком глубоко укоренившимся, чтобы атаковать эти проблемы напрямую. Если это так, отступите на шаг назад и попробуйте работать с более мелкими эмоциями. Работайте со спусковыми крючками и ракетами-носителями или, допустим, с детскими воспоминаниями. Вглядитесь в надежду и страх.

Как и в описанных выше практиках внимания и прозрения здесь также есть вероятность того, что вы устанете от этой практики или она вам наскучит. Нет-нет, — подумаете вы, — я должен сделать ещё одну попытку. Возможно, суть практики станет неясной, и ваш энтузиазм иссякнет. Всё это чёткие сигналы того, что нужно остановиться. При этом вам совсем необязательно чувствовать себя виноватыми. Помните, вы наращиваете свою умственную и эмоциональную мускулатуру, а это требует времени.

Как я уже советовал применительно к практике внимания и прозрения, важно остановиться и тогда, когда ваша медитация, как кажется, достигла пика. Когда вы чувствуете, что любовь-доброжелательность и сострадание достигли невероятного уровня, когда вам кажется: отныне и впредь я могу служить живым существам вечно; я воистину преобразился; я могу отдать всё, что у меня есть хорошего, — настало время остановиться.

Почему?

Возможно, хорошим объяснением может послужить пример, взятый из истории буддизма. В девятнадцатом веке великий буддийский учитель Патрул Ринпоче, проведя в глубокой медитации большую часть своих молодых лет и получив наставления от самых выдающихся учёных мужей и йогинов того времени, сам стал учителем.

Один из его учеников, выслушав его основополагающие учения о любви и сострадании, восторженно воскликнул: «Теперь я понял, что такое любовь и сострадание! Отныне я чувствую себя полностью свободным от страха и гнева. Даже если меня станут бить, я и не подумаю огорчаться!»

Патрул Ринпоче спокойно дал ему совет: «Не нужно делать скоропалительные выводы. Смотри на вещи проще. Практикуй и всё».

Но ученик не согласился с ним и стал объявлять о своём преображении каждому встречному.

Однажды утром он сидел в медитации у ступы — ритуального сооружения, символизирующего просветлённый ум Будды. Он сидел лицом на восток, в сторону восходящего солнца, глаза его были полузакрыты, а на голову он натянул верхнюю монашескую накидку. В это время Патрул Ринпоче совершал обход ступы как объекта почитания. По своему обыкновению он избегал богатых церемониальных одеяний и носил простую, рваную одежду из дешёвой ткани. Сделав первый круг, он остановился перед этим учеником и спросил:

— Досточтимый, что вы здесь делаете?

Не узнав учителя в такой бедной одежде, ученик буркнул:

— Медитирую на любви и сострадании.

— Очень хорошо, — заметил Патрул Ринпоче.

Сделав ещё один круг, он снова остановился перед учеником и задал тот же вопрос. На этот раз ученик уже сердито крикнул:

— Сказал же тебе: медитирую на любви и сострадании! У тебя что, ушей нет?

В этот момент покрывало сползло с его головы, он открыл глаза пошире и узнал своего учителя.

Патрул Ринпоче стоял перед ним, улыбаясь.

— Это и есть твоё сострадание? — мягко спросил он.

Тут с ученика как рукой сняло всё его самомнение.

Мораль этой истории такова: даже если мы приобрели кое-какое интеллектуальное понимание сочувствия и достигли благодаря практике небольших результатов, нам всё равно нужно время, чтобы усилить способность к любви и состраданию. А для этого требуется знать, когда следует сделать перерыв, и выполнять практику очень непродолжительные периоды времени — быть может, по минуту несколько раз в день, — пока не разовьются наши «эмоциональные мышцы сострадания».

В медитации, как и в любом искусстве, должна иметь место тончайшая уравновешенность…

— Согьял Ринпоче, «Тибетская книга жизни и смерти»

Несколько лет тому назад, во время длительного пребывания в Нью-Йорке, я встретил одного человека, который хотел научиться медитации. Незадолго до того умер его лучший друг и теперь он страдал от горя, депрессии и постоянного страха собственной смерти. Проведя в течение нескольких недель ряд личных бесед, я научил его, как использовать для медитации форму и другие опоры чувств и дал ему особое домашнее задание, чтобы он освоил эти чувственные аспекты медитации. Позднее, на открытом учении, он узнал, как использовать в качестве опоры для медитации мысли и эмоции. Вскоре после этого публичного учения он попросил ещё об одной личной встрече.