Казнь в прямом эфире - Сергей Бакшеев

— Да нет же, Елена Павловна. Это я его предупредила, — сообщила Маша. — Информация о новом заседании Суда Народа была разослана по новостным каналам.

Елена беспомощно опустила трубку. Суд Народа продолжается. Кто же теперь станет подсудимым?

6 июня. Сутки после казни

Ровно в девять тридцать утра объявление о Заседании № 2 исчезло с экрана и включилась трансляция. На первый взгляд ничего не изменилось: та же мрачная камера, тот же стул по центру и тот же подсудимый.

Да, это снова был Борис Панин! Но в углу экрана мерцало пояснение — запись от 5 июня. Таймер показывал, что идет отсчет последнего часа. Это был тот самый кусок записи, замененный на монтаж из предыдущих сцен. Теперь всем предстояло узнать судьбу подсудимого.

Неожиданно в кадре перед Паниным появился человек в маске сварщика, на нем был рабочий комбинезон и резиновые перчатки. В руках сварщик держал газовую горелку, подсоединенную к шлангу. Он о чем-то спросил Панина, и из наконечника горелки вырвалось пламя. Огненная струя поиграла перед лицом обезумевшего узника, сместилась вниз, угрожая прожечь его пах.

Звука по-прежнему не было, но было ясно, что сварщик что-то требует от педофила. Панин отчаянно кивал, но сварщик продолжал играть на его нервах. Сопло горелки поднялось вверх, пламя издевательски медленно описало контур вокруг головы Панина и вдруг обрушилось на руку пленника. Тонкая огненная струя лишила педофила мизинца.

Сварщик отступил и исчез из кадра, а Панин беззвучно орал от боли и ужаса.

Когда он преодолел шок и стал вменяемым, включился звук. Панин отдышался и начал говорить:

— Да, это я увез ту девочку. Она училась в музыкальной школе и заходила в нашу пекарню. Я давно ее отметил — чистое милое создание. Не знаю, как ее зовут, она для меня Ландыш, самый нежный цветок.

Стало ясно, что признание в похищении Софьи Дороховой было условием, которое поставил сварщик. Панин умоляюще смотрел на вышедшего из кадра сварщика и продолжал:

— Я заманил ее в свою машину. Отвез в будущую пекарню «7 Пирогов» на Славянской улице. Помещение пустует, ждут оборудование. Я забелил витрину, чтобы не был виден баннер. Вход с улицы в центре здания. Девочку я спрятал в подвале.

Он облизнул пересохшие губы и перевел взгляд на камеру. Теперь он говорил нервно и сбивчиво:

— Я не мог устоять. Она, как Ландыш, я люблю таких. Да, люблю, вам этого не понять! За что меня судить? За любовь? Я только один раз с ней. Она цела, я старался не больно. Привязал, чтобы не убежала, и все. Но я оставил ей пирожное. Ее любимое пирожное с малиной и еще бутылку колы. Я позаботился о ней. Отпустите. Я все рассказал. Отпустите меня!

Он беспомощно опустил голову и продолжал бормотать о том, что сам страдает от любви, и умолял о пощаде.

— Решаю не я, а народ, — прозвучал глухой голос сварщика из-под железной маски. — Сейчас ты узнаешь приговор.

Таймер отсчитал последнюю минуту и обнулился. Зажегся красный свет и более уже не менялся. Итоги народного голосования были неумолимы. Казнить!

Чугунная гиря сорвалась с привязи. Панин заорал жутким голосом, глядя на приближающийся снаряд.

Елена зажмурила глаза, крик оборвался. Она подняла взгляд на Марата, опасаясь смотреть на дисплей.

— Гиря просвистела рядом с головой Панина, — сообщил Марат.

— Сварщик его пожалел? — изумилась Елена.

— Зря.

— Что с Паниным? Его отпустили? Тогда где он? — недоумевала следователь.

Валеев пожал плечами, указав на застывший кадр на экране с поникшим телом Панина.

И вдруг снова включилась видеокамера. На этот раз это была прямая онлайн трансляция из помещения Суда Народа.

К стулу с пленником подошел человек без маски. Он не скрывал своего лица. Петелина узнала его и обомлела от удивления.

Вошедший отстегнул обмякшее тело Панина, откатил его в сторону и накрыл пленкой. Запустил с помощью телефона счетчик обратного отсчета и разбил аппарат. В камере для казни зажегся зеленый свет, через пять секунд сменился на желтый, затем на красный.

Человек сел на место подсудимого и приковал себя также, как ранее был прикован к железному стулу Панин. С минуту помолчав, он посмотрел в видеокамеру и начал говорить.

6 июня. 10:30. 1 день 1 час после казни

— Меня зовут Николай Степанович Данченко. Моя внучка Ксения Данченко одна из жертв педофила Панина. Это я придумал и организовал Суд Народа. Я похитил Панина и приковал к этому стулу. Участь педофила зависела от вашего решения. Вы проголосовали за его смерть. В последние момент я пощадил Панина и сместил траекторию гири, но его покарал Бог. Панин умер, потому что не имел права жить рядом с нашими детьми и внуками.

Данченко помолчал. Зелено-желто-красный свет сменился несколько раз, и он продолжил:

— Теперь вы знаете все. Я не снимаю с себя ответственность, поэтому нахожусь на месте подсудимого. Суд Народа продолжает работать. Голосуйте. Что будет со мной, решать вам.

Ошеломленная Петелина смотрела в экран. Несколько минут в замешательстве находилась не только она, но и остальные зрители сайта. Затем стали меняться счетчики голосов.

Заседание № 2 Суда Народа внешне копировало Заседание № 1. Все было так же: менялся свет, таяло время на таймере, к железному стулу был прикован подсудимый.

Только на этот раз подсудимый не дергался, не требовал свободы, он ждал своей участи со светлым взглядом и гордой осанкой. А еще прямо противоположные результаты показывал счетчик голосования. Цифры на зеленом фоне росли намного быстрее двух других вариантов.

— Сварщик шестого разряда, — припомнила Петелина профессию Данченко. Она уткнула подбородок в сцепленные пальцы и пробормотала: — Где-то я просчиталась.

— Что будем делать? — спросил Марат.

— Ребенка бабушке, а нам на службу.

Пока старший следователь ехала в штаб операции ей позвонил вице-губернатор Бельский. Чиновник негодовал:

— Я думал, все закончилось, а тут опять! Что происходит? Народ продолжает казнить и миловать. Мне доложили, что вы теперь отвечаете за все. Примите меры!

— Прикажете накрутить счетчик голосов? Какой на этот раз вам нужен результат? — с подобострастной интонацией ответила Петелина.

— Не делайте из меня идиота, а из преступника героя! Вы получили признание Данченко, задержите полоумного старика и предайте настоящему суду!

— Здравая мысль, — согласилась Петелина, радуясь, что чиновник не видит ее кривой ухмылки. — Мне отчего-то кажется, если будет суд присяжных, и их поставят перед вопросом: виновен Данченко или нет, он может стать дважды героем.