Дикий сад - Марк Миллз

— Я не знал.

— Неужели? — Маурицио вытряхнул из пачки сигарету. Закурил. — А когда украл ключ из маминой комнаты, тоже не знал, что делаешь? — Он улыбнулся, явно получая удовольствие от неприятной для Адама ситуации. — Мария рассказала. Посчитала, что я должен знать.

— Я извинился перед вашей матерью.

— И что же ты там искал?

— Просто хотелось посмотреть.

— И что увидел?

— Много пыли. Немецкие столы. — Наверное, он не сказал бы этого, если бы не задиристый тон итальянца. — Еще увидел, где убили Эмилио.

В прыгающем свете факелов лицо Маурицио казалось неестественно бледным.

— Возле камина, — продолжал, смелея, Адам. — Впрочем, вы же и сами знаете — вы там были.

Маурицио взял себя в руки. И даже сумел улыбнуться.

— Хорошо, что твоя работа здесь закончилась и ты уезжаешь. — Он вернул сигареты и зажигалку и шагнул к лестнице. — Спасибо.

Злость накатила внезапно, и Адам сжал кулаки, с трудом сдерживая желание догнать, схватить за плечи, тряхнуть и крикнуть в лицо: «Идиот! Неужели ты не понимаешь? Я был бы рад все забыть. Я хотел забыть. Уйти. Оставить все как есть. Но теперь не могу. Тебе и делать не надо было ничего, просто подождать, пока я уеду».

Катая губами сигарету, он смотрел на нижнюю террасу, туда, где в тени скалы темнела часовня. И в этот момент его осенило. Все не так. Он ошибался. Маурицио не виноват. Он так же не властен над событиями, как и сам Адам. Они все — актеры, играющие уже написанные для них роли.

Гарри сидел впереди с Антонеллой, безуспешно пытаясь перекричать бьющую из приемника музыку. Адам, устроившись на задних сиденьях, делал вид, что дремлет. Вообще-то выспался он на удивление хорошо и теперь только притворялся, пытаясь сосредоточиться на деталях уже определенного в общих чертах плана.

Время от времени он, приоткрыв глаз, поглядывал на Антонеллу, но видел только убранные назад волосы и изящные ушки. Самым бойким из всей компании оказался Гарри, что было удивительно, поскольку ночь он провел в оливковой роще, где, так никого и не дождавшись, уснул под деревом. Беднягу разбудило солнце. Гарри все еще старался убедить себя и других, что синьора Педретти искала его, и упрямо отказывался верить Антонелле, утверждавшей, что означенная особа отъявленная, бессовестная лгунья.

Новой дороге в Сиену Антонелла предпочла старую, змейкой вьющуюся между холмов. Этот маршрут вполне соответствовал ее бесшабашной манере вождения, что и послужило еще одной причиной, по которой Адам предпочел путешествовать с закрытыми глазами. По пути сделали короткую остановку в Сан-Джиминьяно, старинном городке, древние башни которого свидетельствовали о неуемном тщеславии старавшихся перещеголять друг друга средневековых купцов. Адам заметил, что примерно то же самое можно наблюдать теперь в Лондоне. Гарри попросил брата не задаваться.

Сиена заткнула рты обоим — узкими, взбегающими вверх и устремляющимися вниз улочками, изящными фасадами, главной площадью Кампо, оказавшейся и не площадью вовсе, а напоминающим раковину углублением в самом центре этого холмистого города. Здесь было все, чего не было во Флоренции, — пленяющая мягкость, соблазнительная пышность, истинная женственность, — и потому то особенное почитание местными жителями Девы Марии воспринималось как нечто понятное и естественное. Если Флоренция гордо заявляла о своей мощи, то Сиена оставляла впечатление сдержанной, некичливой силы. Ее извилистые улочки и дышащие теплом каменные стены словно давали понять, что она готова принять и впитать все, на что бы ни обрекла ее судьба. Она может склониться, но никогда не сломается.

Перекусили в огороженном садике большого одноэтажного дома. Эдоардо и Грация уже были там с дюжиной гостей. Хозяином оказался профессор права, человек общительный и скромный, поговорить с которым Адаму так и не удалось. Не успел он съесть пасту, как Антонелла поднялась из-за стола и объявила, что поведет своего английского друга посмотреть Crete Senesi. О чем речь, Адам не понял, но и протестовать не стал. Гарри сказал, что останется и вернется во Флоренцию с Эдоардо и Грацией.

— Я же говорила, что у меня есть план, — шепнула Антонелла, когда они спускались по ступенькам к обезлюдевшей от жары улице.

— Так куда мы на самом деле едем?

— Я не соврала.

Crete Senesi — это местность к югу от Сиены, широкая панорама уходящих вдаль холмов, настоящее море волнистых, тающих за горизонтом лугов. Угрюмый ландшафт был совершенно не похож на все, что они видели утром.

Судя по карте, маршрут пролегал неподалеку от Монтаперти, где и произошла ожесточенная битва, столь ярко описанная Фаусто. Впрочем, о посещении исторического места речь даже не зашла — их поджимало время.

Потом свернули на юг. Мимо пробегали деревушки. На вершинах холмов, среди кипарисов, мелькали похожие на крепости фермы, напоминавшие о временах, когда их владельцам приходилось не только хранить зерно, но и защищать его от разбойников. Бескрайние просторы навевали грусть, и даже одинокое облачко не нарушало монотонную голубизну ясного неба.

Мир этот выглядел в глазах Адама унылым и негостеприимным. Антонелла объяснила, что еще более безрадостным он станет в конце лета, когда урожай будет собран и перепаханные поля и склоны станут похожими на безжизненную пустыню. Ему, этому миру, не нужна ничья любовь, продолжала она, но это еще не причина, чтобы не любить его. Что хотела сказать Антонелла, Адам понял лишь тогда, когда они прибыли наконец к первому пункту назначения.

Аббатство Понте-Оливеро-Маджоре расположилось едва ли не на самом краю песчаного каньона. Облаченные в белые рясы монахи жили здесь в прямом и переносном смысле над бездной. Яркие фрески в главной часовне живописали бытие святого Бернарда. Присутствие на них юношей с пухлыми личиками и упругими на вид ягодицами ясно указывало на причину, по которой сиенский художник Джованни Антонио Бацци получил прозвище il Sodoma.

Южнее, всего в двадцати минутах езды — за это время Адам успел несколько раз попрощаться с жизнью, — лежала, повернувшись тылом к холмам, Пьенца, у ног которой плескалась Crete. Идеальная с точки зрения Ренессанса площадь этого городка была единственным сохранившимся напоминанием о мечте сиенского папы перенести Святой престол в его собственный уголок мира. Дальше к западу, за приглаженными холмами, вставал впечатляющий массив Монте-Амиата. Гордо красуясь на фоне ясного неба, гора выглядела некоей конической пародией на задремавший вулкан.

Следующей их целью был Монтальчино на другом берегу. Но попасть туда не удалось. Минут через десять после выезда из Пьенцы Антонелла вдруг ударила по тормозам. Машина завиляла, метнулась в сторону и все же остановилась.

— Чуть не промахнулась.

В воздухе еще кружилась пыль. Адам сидел, ухватившись обеими руками за подлокотники.