Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII - Эмиль Мань

Это позволило госпоже де Лож окончательно убедиться в том, что она навлекла на себя гнев человека, который жестоко наказывает своих политических противников. Возникает вопрос: а дальше? Продолжала ли она тем не менее упорствовать в тайном служении интересам своих единоверцев, осажденных в Ларошели, и принцев, снова замышлявших мятеж против короны? Есть основания предполагать, что так оно и было, ибо в 1629 г., когда Ларошель сдалась на милость победителя, а мятеж принцев был придушен, не успев начаться, она почувствовала, что положение внезапно стало шатким, заперла дом и укрылась в замке Лапло в Лимузене, где жила ее дочь Катрин с мужем Шарлем де Лекуром.

Вот так «скоропостижно скончался» салон, имевший столь громкую репутацию не только во Франции, но и за ее рубежами, что такие прославленные воины, как шведский король Густав-Адольф и Бернар Саксен-Веймарский, которых никак нельзя было заподозрить в повышенном внимании к проявлениям истинно французского духа, как говорят, сильно интересовались его судьбой.

И в результате Отель Рамбуйе остался бы единственным местом, где еще были в почете литераторы, если б виконтесса д'Оши, освобожденная из плена благодаря смерти супруга и своего старого поклонника Малерба, не вернулась в Париж именно тогда, когда мадам де Лож в спешке бежала оттуда.

Виконтесса снова появилась в обществе постаревшей, но все такой же бесстрашной, и, как прежде, стала королевой альковного «государства», где – опять же по-прежнему – преобладали творцы. Никогда еще и никто, писал один из современников мадам д'Оши, не выказывал после стольких лет лишений «большей жадности до чтения комедий, прозы, писем, до торжественных речей и даже нудных проповедей, до дискуссий и чуть ли не нравоучений…». Она «с необычайным наслаждением» подготовила свой салон для возобновления собраний, и этот салон, словно по мановению волшебной палочки, превращался то в театральные подмостки, то в университетскую кафедру, то в трибуну, то в амвон. В этом и заключалась в течение многих лет деятельность, которая известна нам как «новое брожение умов» под эгидой виконтессы д'Оши.

Однако в то самое время, когда обе дамы – как мадам д'Оши, так и мадам де Лож – подводили постепенно свои салоны к печальному концу, одна – слишком усердствуя в благоговении перед любовью, другая – всю себя отдавая политическим интересам, маркиза де Рамбуйе, безразличная к подобным страстям, мудро вела свой к процветанию и славе.

Мы с вами покинули дворец Рамбуйе в момент, когда литераторы составляли большую часть всех посетителей салона, а маркиз, довольный возможностью доказать свое уважение к изящной словесности, взял себе секретарем поэта – сьера Альдимари. И теперь, вернувшись к истории самого знаменитого из альковов эпохи Людовика XIII, прежде всего, обозначим главные из его характерных черт. Существование здесь было, скорее, семейным, чем показным, парадным. Посетители наслаждались полной свободой высказываний, принимались любые мнения, ценилась непринужденность в общении – разумеется, при условии, что соблюдаются законы благопристойности, не нарушаются приличия. Двери для гостей были открыты каждый день – после обеда и после ужина. Одни гости были постоянными, другие возникали время от времени.

Вокруг маркизы и маркиза сплотилась тесная компания друзей, людей веселого нрава, которые, находя в Отеле Рамбуйе удовольствия как для ума, так и для сердца, стали завсегдатаями. В эту группу входили кардинал де Лавалетт, весьма любопытный персонаж, снявший с себя сан, чтобы пойти на военную службу, человек светский и легкомысленный, но оказавшийся достойным того, чтобы несколько лет спустя Людовик XIII доверил ему командование Рейнской и Итальянской армиями; принцесса де Конде – очаровательная женщина, исключительно нежно относившаяся к упомянутому выше воину-священнослужителю; племянница кардинала Ришелье мадам де Комбале, несколько позже ставшая герцогиней д'Эгийон; баронесса де Вижан; маркиза де Клермон д'Антраг; Анжелика Поле, рыжеволосая красавица с огненным темпераментом, которую мадам де Рамбуйе в свое время не раз спасала от излишней склонности к любовным похождениям; Вуатюр; Шодбонн; сьер де Шаварош – управляющий делами маркиза и маркизы.

После 1627 г. в эту компанию влились свежие силы – во дворце стали принимать нескольких молодых людей, отличавшихся острым языком и элегантно-фривольным пером. Среди них можно назвать Антуана де Грамона, графа де Гиша, который впоследствии станет маршалом Франции; Антуана Годо – мелкого буржуа, уродливого коротышку, ставшего потом, по назначению кардинала Ришелье, епископом; Симона Арно и Пьера-Изаака д'Арно де Корбевиля – офицеров карабинерского полка. Эта четверка пустоватых и ветреных юнцов, отдававших все свое время какой угодно ерунде и любовным интрижкам, непрерывно сыпала остротами: они неустанно хохотали сами и вызывали радостный смех вокруг. Примерно тогда же к компании весельчаков присоединился странный педант – Жан Шаплен, сын Себастьена Шаплена, одного из нотариусов, обслуживавших маркизов де Рамбуйе, человека глубокой эрудиции, но скупого, алчного, скрывавшего свое богатство, чтобы прибрать к рукам где только можно сколько только можно пособий и пенсионов, всегда одетого в поношенные тряпки, приобретенные в лавках старьевщиков.

К гостям примыкали обычно Жюли д'Анженн и Леон-Помпей д'Анженн, маркиз де Пизани – старшие дочь и сын маркиза и маркизы, равно как и их родственники по боковой линии – Анженны разных ветвей этого генеалогического древа. И одной большой компании друзей и родни вполне хватило бы, чтобы в доме всегда царило оживление, если бы с наступлением летнего сезона военные не отправлялись в армию, но в это время образовавшиеся пустоты заполнял постоянный приток литераторов и городской знати.

На самом деле ассамблеи на улице Сен-Тома-дю-Лувр почти всегда собирали много народу, были оживленными, но не шумными. Мадам де Рамбуйе возлежала в Голубой комнате на своей парадной кровати, одетая в роскошные наряды из тафты, объяры[143]или цветастого дамаста, украшенные золотыми кружевами, величественная, почитаемая своими приверженцами за идола, и ей всегда принадлежала главная роль в беседе.

А беседа подпитывалась, в первую очередь, новостями, которые каждый комментировал на свой лад, более или менее остроумно и выразительно. Современники же, плохо осведомленные о повседневных событиях, потому что в то время было крайне мало периодики – разве что ежегодный «Французский Меркурий» или еженедельная «Газета» Ренодо, – не просто хотели иметь информацию о них, но жаждали такой информации, а потому и с нетерпением ожидали новостей, способных удовлетворить их любопытство, именно из Отеля Рамбуйе, куда столько осведомленных в самых разных областях людей приносили эти новости охапками.

Кроме того, разговор в Голубой комнате касался и самых общих сюжетов: говорили то о войне, то о солнечных пятнах, только что открытых астрономами, а то еще – о браке, ставшем актуальнейшей из тем в этот момент. Маркиз нередко ставил на обсуждение политические вопросы. Он был почти безутешен, особенно с тех пор, как после двух неудачных попыток быть послом перестал играть в дипломатии хотя бы минимально существенную роль, став главным гардеробмейстером. Он критиковал и высмеивал способности кардинала Ришелье управлять государством, заявляя во всеуслышание о том, что успешно сменил бы на посту министра этого прелата, смещенного со своей епархии.