Брачный вопрос ребром - Елена Логунова

– Не исключаю, что Ба Зина зарыла там какого-нибудь ночного грабителя, – сказала я.

– Предварительно дав ему по башке? – понятливо уточнил братец.

Я хмыкнула:

– Ба Зина – она могла и по башке, за ней бы не заржавело! Ты вообще слышал о Ба Зине, тебе мамочка хоть что-нибудь рассказывала?

– Про старуху рассказывала, только называли ее не по имени, а старой ведьмой, никак иначе. А про тебя – нет, не рассказывала. Я совсем недавно узнал, что у меня, оказывается, есть сестра!

– Перед тем, как забрался в именьице, или уже после этого? – язвительно спросила я.

– Перед.

Братец понурился, но тут же вскинул голову и заговорил с жаром:

– Да ты пойми, мне же как сказали! Старая ведьма гнобила маму, выгнала ее из дома беременной, потом ребенка забрала себе и растила сама, а маму и близко не подпускала!

– Вранье! – сказала я уверенно. – Вот кто-кто, а Ба Зина была благородной и справедливой.

– Наверное, вранье, – легко согласился братец. – Я теперь вижу, вранья в этой истории было много. Папа твой моей маме наврал, что бабушка хранит фамильные сокровища, чуть ли не спит на матрасе с бриллиантами. Думаю, мама потому и вышла за него замуж, так-то он ей не нравился, она о нем нелестно отзывалась…

– Вот это как раз справедливо, – заметила я, потому что и сама была не в восторге от своего папеньки.

– И вот, когда недавно мама узнала, что старая ведьма умерла…

– Во-первых, давай договоримся, что ты не будешь называть мою прабабушку старой ведьмой! – потребовала я. – А во-вторых, что значит – недавно узнала? Ба Зина умерла еще в прошлом году!

– А письмо от нее пришло только на прошлой неделе.

– Письмо? – Я с пониманием вспомнила шустрое дитя по имени Женя. – И что в нем было?

– Да бред какой-то, что-то вроде: «Вероника, я наблюдаю за тобой с того света, побойся Бога и пойди к девочке, она добрая, она тебя простит».

– Не прощу! – заявила я. – Ба Зина ошиблась, я не добрая. Это она была добрая! Так беспокоилась обо мне, так заботилась… Хотя и многое скрывала. Зато она заранее написала письма и отдала их лучшей подруге, чтобы та разослала их после ее смерти. Я тоже получила такое письмо, только не про маму, а про могилы предков, за которыми надо ухаживать… Так, стоп, а какая связь между письмом, которое получила твоя мама, и моей разгромленной квартирой?

– Это все Василий! – Братец поморщился. – Мамин нынешний сожитель, очень неприятный тип. Он подбил маму искать бриллианты старой ве… Гм. Понимаешь, по всему было видно, что ее наследники не разбогатели, значит, либо фамильные сокровища им не достались, либо они так и оставили их храниться в матрасе, в смысле, где-то в тайнике. В любом случае мама сочла, что ей положена доля.

– А в бабулиной городской квартире вы тоже устраивали шмон?

– Нет, ту квартиру наследники продали, и новые жильцы сделали там такой ремонт, при котором ни один тайник не уцелел бы. Стены, пол, потолок – все ободрали до кирпичной кладки. А еще мама сказала, что ста… старушка дряхлая твоя нипочем не отдала бы сокровища кому-нибудь другому, кроме своей любимицы.

– И тогда Василий разгромил наше с Петриком съемное жилье, а ты пробрался сюда и, притворяясь беспамятным тружеником, под предлогом наведения порядка в именьице обшарил тут каждый уголок, – закончила я.

И сбилась с мысли:

– Так кто же ты по профессии?

– Студент театрального училища, подрабатываю в кукольном театре.

– Вот, значит, откуда артистичность и выразительные жесты. А мы уже устали гадать…

– Кстати, а где Михаил Андреевич? – Эмма-Витя огляделся.

– Слушай, если ты хочешь продолжать со мной общаться, никогда не поминай всуе имя Караваева, – попросила я. – И – да, насчет имени, мне как-то странно звать тебя Витей, потому что я привыкла, что ты Эмма. Может, ты у меня будешь Виктор Эммануил? Был такой король Сардинии…

– Король – это хорошо, – легко согласился братец. – Можешь звать меня как хочешь, тебе можно, ты же старшая сестра.

– Какой хороший мальчик! – растрогался мой здравый смысл.

– Тогда Эмма – это будет твое домашнее прозвище, только для близких, – решила я, усилием воли удержавшись и не разнюнившись. – Ну, что сидим, кого ждем? Нам еще могилку моего неведомого предка подровнять надо!

Эмма послушно взял совочек и на корточках двинулся с ним по периметру условной могилки, периодически вставая в полный рост, чтобы посмотреть на получающуюся геометрическую фигуру сверху.

Я некоторое время наблюдала за ним, как бы наверстывая упущенное в детские годы, когда могла бы пасти младшего братика в песочнице, а потом сходила к калитке, выдернула из забора грабли и основательно прочесала ими облагораживаемый холмик.

Внезапно грабли застряли, едва не вырвавшись у меня из рук.

– Не дергай, ты что-то зацепила! – Капитан Очевидность, он же Эмма, он же Витя, полез освобождать из захвата мой инструмент.

– Ну, что там? – спросила я нетерпеливо.

Хотелось уже покончить с ландшафтным дизайном и перейти к приготовлению семейного обеда.

– Очень странно! Иди посмотри!

Я отпихнула в сторону воображение, быстрыми штрихами рисующее костлявую руку скелета, тянущуюся из земли, чтобы вцепиться в грабли, и присела рядом с братцем.

Грабли увязли зубьями в звеньях ржавой железной цепи.

– Если выяснится, что на другом конце этой цепи дохлый песик, я буду думать, что у твоей прабабушки было странное чувство юмора, – предупредил меня Эмма. – Могила предков, ха! Даже Дарвин не считал, что люди произошли от собак! Кстати, почему «могилы» во множественном числе? Песик там не один?

– С обезьяной, чтобы уж точно по Дарвину, – съехидничала я и потянула за цепь. – Черт, а она глубоко уходит!

Эмма молча схватился за совочек и быстро вырыл в холмике небольшой кратер с утекающей в его центр цепью.

Мы снова подергали за нее, теперь уже вдвоем, и в недрах земли что-то зашевелилось.

Вялым кротом на поверхность неохотно вылез небольшой ящичек.

– Он слишком маленький, там точно не предки! – обрадовался Эмма.

– А вот и нет, ты ошибся! – Я открыла металлический ящичек, бесцеремонно сбив с него маленький навесной замок танковым совочком. – Предки!

Сверху в ящичке лежала небольшая металлическая пластинка, запаянная в толстый целофан. Он помутнел, но сквозь него все равно был виден поясной фотопортрет красивой женщины в старомодном наряде. Уши, шея и затейливая прическа дамы были щедро декорированы ювелирными украшениями.

– На тебя похожа, – заметил Эмма.

– Тогда я, кажется, знаю, кто это, – сказала я. – В последние годы, когда я уже стала взрослой, Ба Зина иногда говорила, что я «вылитая матушка», я еще удивлялась, что она произносит это с нежностью. А она говорила не о моей матери, а о своей!