Связанный честью - Сандра Браун

– Ты от столького отказалась, – тихо сказал Лукас, не отрывая глаз от узкой дороги, что вела к ранчо.

Она сняла его руку с руля и сильно сжала. Он посмотрел на нее.

– В той прошлой жизни у меня не было тебя. И Тони. Я никогда бы не хотела вернуться обратно.

И действительно, она оборвала все связи со Скоттдейлом. Квартира была продана. На вырученные деньги Эйслин оборудовала в резервации несколько пришкольных площадок. Она продала и свою фотостудию. На эти деньги она усовершенствовала темную комнату и купила великолепного производителя для табуна. Когда коня привезли, Лукаса начали раздирать внутренние противоречия. Он отчаянно боролся со своей гордостью, не позволявшей принять подарок.

Эйслин положила руки ему на грудь и умоляюще посмотрела в глаза:

– Ты столько дал мне. Позволь отплатить тебе чем-то.

Он принял коня, осознав, что этот дар – выражение ее любви. Кроме того, жеребец должен был стать хорошим подспорьем табуну и давать ценное потомство. Чем больше денег принесет ранчо, тем больше он сможет нанять молодых людей, которым иначе не найти работу. И одним из первых строений он возведет домик для шестерых ковбоев, которые уже на него работают. Они хорошо справляются с ранчо, а это значит, что он сможет больше времени уделять адвокатской практике.

Эйслин посмотрела на строгий профиль Лукаса, словно выгравированный на фоне освещенного неба, и ее сердце наполнилось любовью. Счастье так и рвалось у нее из груди с тех пор, как Тони поправился от пневмонии.

– Надеюсь, сегодняшние снимки получатся хорошо. Особенно те, что с Тони.

Лукас, видимо, почувствовал, что она еще не закончила, и ничего не ответил.

– Меня до сих пор озноб пробирает, когда подумаю, как близки мы были к тому, чтобы его потерять.

Он забрал у нее руку и тыльной стороной ладони погладил ее по щеке:

– Мы пообещали друг другу, что никогда этого не забудем, но еще мы поклялись, что сможем все пережить.

– Я знаю. – Она поцеловала его ласкающую руку. – Я просто думаю о том дне. Ты признался мне в любви, потом появился Диксон со своими новостями, и сразу же доктор сообщил нам, что Тони выживет. – Эйслин улыбнулась мужу. – Столько радости за один раз – это меня едва не прикончило.

– Похоже, ты сегодня настроена на воспоминания.

– Это я так праздную свое счастье.

Лукас остановил машину перед домом и посмотрел на нее:

– Ну а мне пришел в голову другой способ это отпраздновать.

– И что же это за способ, мистер Грейвольф?

Они даже не задержались, чтобы зажечь свет, и при лунном сиянии прошли прямо в спальню.

Лукас сбросил пиджак и кинул его на кресло. Потом расстегнул рубашку. Но на большее его не хватило, он сразу потерял голову. Приблизился к Эйслин и притянул ее к себе. Она уронила свой жакет, едва успев снять его.

Лукас сокрушил ее губы так же яростно, как и при первом поцелуе. Его озлобленность немного смягчилась, а предубеждения были оттеснены в сторону. Потом он примет и будет ценить ту часть себя, в жилах которой течет кровь англо. Но Эйслин надеялась, что его дикарская способность заниматься любовью навсегда сохранится.

Он взялся за блузку, нащупал пуговицы. Расстегнул одну за другой, а Эйслин тем временем запустила обе руки ему в волосы, с силой прижалась к губам. Он вытащил блузку из юбки, расстегнул бюстгальтер и, отодвинув кружевные чашечки, накрыл ее груди руками.

Прикосновение шершавых мозолистых рук к гладкому телу было поистине восхитительным. Они творили настоящую магию. Когда Эйслин насытилась поцелуями, Лукас прижал ее к своей промежности и заставил истекать влагой.

Его рот снова вернулся к ее губам, он прижал ее грудь к своей, и они оба застонали от удовольствия. Лукас крепко обнял Эйслин, обхватывая руками, насколько мог дотянуться, и склонил голову над ее макушкой.

– Я даже вспоминать не хочу, что когда-то мы не были единым целым, – хрипловато произнес он, сжимая ее в объятиях. – Я не хочу вспоминать, что когда-то жил без любви к тебе.

Эти возвышенные слова были очень дороги Эйслин, хоть и непривычны. Лукас уже знал, что признаться в глубоких чувствах – не значит поколебать его уверенность в себе и своем достоинстве. Но он по-прежнему очень редко их озвучивал. И когда он, как сейчас, все-таки это делал, Эйслин бережно хранила каждое его слово в своей душе.

Их губы снова слились в обжигающем поцелуе. Он скользнул ладонями ей под юбку и положил руки на бедра. Поиграл с краешками чулок и поясом – Лукас обожал этот предмет одежды, и Эйслин поэтому часто надевала его ради мужа.

Он подхватил ее под попку, прижимая к себе для взаимной полноты ощущений. Через пару минут Эйслин выскользнула из трусиков. Его рука скользнула ей между бедер. Выше. Глубже. Он довел ее до полуобморока и снова вернул в сознание успокаивающими поцелуями и нежными словечками.

– Лукас, – слабо пробормотала Эйслин, умирая от наслаждения, как отцветающая лилия.

– Боже, как ты прекрасна. – Он погрузил пальцы ей в волосы и с силой потянул. – Моя жена. Моя женщина, – собственнически пробормотал он и обнял ее еще сильнее.

После яростно-страстного поцелуя она наконец отстранилась. В глазах Лукаса она была полуодетым видением чистой сексуальности, с влажными от поцелуев губами и растрепанными волосами. Юбка смята, блузка и бюстгальтер расстегнуты.

Он удивленно замер. Эйслин, пристально глядя ему в глаза, стянула с него рубашку. Провела пальчиками по груди сверху донизу и сунула руку за пояс с бирюзовым орнаментом.

– Помнишь, как ты носил здесь нож? – спросила она. – Это, оказывается, такой фаллический знак.

– Правда?

– Правда.

Она протиснула руку в пояс джинсов и тыльной стороной ладони с удовольствием прошла по животу, поросшему волосками. Не отрывая от него глаз, она попятилась к постели, увлекая за собой Лукаса. Она шла, пока не почувствовала ногой край кровати, и опустилась на нее.

В лунном свете Лукас выглядел зловещим и опасным. Волосы стали чернее, глаза светлее, а ладное гибкое тело, казалось, вот-вот на нее набросится. Ярко выделялся крестик на цепочке, он подчеркивал смуглую кожу груди и шеи. А сережка словно подмигивала.

Руки Эйслин скользили над его сосками, едва дотрагиваясь. Она водила пальцами по тонким ребрам до темной пупочной впадины. Лукас положил руки на пряжку пояса.

– Нет, – сказала она.

Он послушно опустил руки, и она сама расстегнула его. Никогда еще она не действовала так ловко, так мучительно неторопливо и так спокойно. Пряжка мелодично звякнула в темноте. Полную тишину и неподвижность нарушало только его быстрое прерывистое дыхание.

Эйслин расстегнула тяжелую металлическую пуговицу на джинсах и расстегнула молнию. Ее приветствовал теплый мускусный запах Лукаса. Пахло его кожей, мылом, желанием. Ей захотелось испить его как воду.