Серебряная клятва - Екатерина Звонцова

– Так прошлый царь брал игрушки или нет? – Палец сына задумчиво водил по границе с королевством Сивиллуса. – Грайно и прочие воеводы… играли вместе с ним?

Тсино вряд ли представлял, насколько двусмысленно высказался. Играли. О да, они много играли, и никому от этого не было здорово. Хинсдро вздохнул особенно тяжело.

– Ну что ты за ребёнок.

– Я не понимаю.

Он говорил и смотрел серьёзно, больше не улыбался. Как же ловко он загнал Хинсдро, Всеведущего государя, в ловушку собственных неосторожных суждений. Куда отступать?

– Чего ты хочешь от меня? – покоряясь, спросил он. – Чего?..

«Признать, что даже мальчишеские поступки твоего ненаглядного Хельмо на вес золота? Признать, что я дурак и запутался? Признать, что…»

– Я хочу остаться, отец, – просто сказал Тсино. – И я останусь. И ещё я хочу, чтобы, если сюда придёт враг…

– Враг придёт, не сомневайся.

– Когда сюда придёт враг, я буду оборонять Ас-Ковант. Как все.

Хинсдро показалось, будто кто-то ударом вышиб пол из-под его ног, но он не позволил этому отразиться на лице.

– Ты ведь понимаешь, что я не переживу твоей гибели? – только и спросил он.

– Я не буду трусом, отец.

Трусом… Юность удивительно падка на громкие речи, а трусость и благоразумие для неё – одно. Только напомнив себе эту простую истину, Хинсдро поуспокоился. Он знал, чьи это мысли, и знал, чьи слова вырываются у Тсино изо рта. Ох, племянничек…

– Что ж. – Хинсдро склонил голову. – Можешь остаться. Я не стану больше высылать тебя, тем более каждый воин в столице ныне – бесценен.

Конечно, он велит ни в коем случае не выпускать царевича из дворца. И ни о какой обороне города речи не пойдёт. Но пусть хоть поверит, что ему уступили, дальше проще.

Тсино благодарно улыбнулся и на этот раз всё же обнял его, уткнулся в шитое золотом серое одеяние.

– Ты веришь в Хельмо, отец? – невнятно, но горячо пробормотал он. – Верь. Он никогда никого не подводил. Там, где мы проезжали… и на постоялом дворе… о, я слышал, говорят о его инадском манёвре и победе. Он ведёт иноземцев. Некоторые города уже…

– Знаю, – откликнулся Хинсдро и потрепал сына по волосам. – Всё знаю. Но не привык я размениваться на спешные надежды.

Тем более – верить восторженным россказням тех, кто отчаялся.

О продвижениях Хельмо он знал следующее: войска, получив у Инады подкрепление, двинулись на северо-восток. Когда кампания обсуждалась, племянник надеялся успеть в столицу даже раньше, чем Самозванка. Хинсдро хвалил это желание, но постепенно мысль о входе в Ас-Ковант – сердце государства – иноземных, даже союзных частей стала его пугать: при таком раскладе необходимость отдать огненному командованию ключи от городов станет неизбежной. Теперь Хинсдро рассчитывал на иное развитие событий: что Второе ополчение соединится с Первым, встретив Лжедимиру по дороге, и что побольше язычников, включая желательно командиров, героически падёт где-то там. Тогда можно будет отсрочить передачу долины. Судя по полученному сегодня пылкому письму, Три Короля уже роняли слюну на обещанные территории. Они вовсю расхваливали отправленные к Хельмо части, особенно – того, кто вёл их, некую «легендарную личность с невероятным стратегическим опытом». Эта личность Хинсдро заранее не нравилась, хотя бы потому, что и Хельмо посвятил ей в последнем послании семь строк, отмечая «удивительную слаженность в помыслах и действиях», «железную волю» и «невероятное добросердечие». Проклятье, его послали не заводить себе дружков!

– Отдохни, Тсино, – сухо предложил Хинсдро. – И никаких больше побегов. Пошлю к дружинникам гонца, пусть возвращаются, пока дорога ещё свободна.

– А сколько наших городов Хельмо освободил за время, что меня не было?

Тсино спросил это, уже отступив, и снова требовательно глянул на карту. Хинсдро тоже шагнул назад и плавно провёл по нескольким южным областям серебряным кинжалом.

– Они были вот здесь. Здесь. И здесь, здесь Самозванка оставила самый большой гарнизон, но после трех дней боёв солдаты обратились в бегство.

– А у него уже были настоящие сражения?! – Тсино чуть вытянул шею. – Ну, в чистом поле, чтобы выстраивать полки, и…

– Настоящие сражения пока ведут те, кто встречает Самозванку на дорогах к столице, – прохладно сообщил Хинсдро. – Проливают кровь и теряют людей каждый день. Хельмо и иноземцы же преимущественно осаждают города и сносят всё на своём пути. Поэтому я, откровенно говоря, недоволен. Он не слишком спешит.

Тсино понурился, но тут же вскинулся и со знанием дела сказал:

– Копит силы. В пути я слышал, что в каждом городе к нему присоединяются.

– Как же чутки твои уши, когда речь о Хельмо, – почти беззлобно рассмеялся Хинсдро. – Но да, ты прав. Даже те, кто не спешил в Первое ополчение, ныне идут во Второе.

У него самого это вызывало раздражённое недоумение. Дурное чувство, тем дурнее, что порой оно теснило положенные радость, гордость, надежду. Ведь, судя по вестям от Первого ополчения, проигрывающего Самозванке бой за боем, ополчение Второе превращалось из отчаянной авантюры во что-то значимое. О Хельмо и союзниках действительно говорили, что их продвижение стремительно, действуют они слаженно, а речи воеводы так сильны, что под Инадой толкнули в поход даже шёлковых мятежников и, прости Господи, пиратов!..

– Я бы тоже за ним пошёл. Как славно, что ты ему доверился!

Тсино опять обнял его, отпустил и выскочил прочь. Хинсдро некоторое время бессмысленно смотрел на закрывшуюся дверь, потом, собравшись с духом, тоже вышел из кабинета.

Его путь лежал в церемониальную палату, на балкон. Оттуда он уже вскоре оглядывал набившуюся во двор, кое-как сдерживаемую толпу. Толпа не гневалась, но волновалась: шумела, шептала, гомонила. Толпа требовательно задирала десятки голов и разевала десятки ртов. Пестрели шали женщин и кафтаны мужчин, светлели рясы священников, кое-где алели плащи ратников. Хинсдро прекрасно знал: более всего людей терзает одно. Далеко ли враг?

Хинсдро говорил недолго. Он лишь обобщил прочтённое в письмах, напомнил, что Ас-Ковант укреплён и запасов хватит на долгую осаду, и пообещал: доблестное воинство изгонит Лжедимиру прочь. Скоро ли? Какой ценой? На эти вопросы он ответить не мог и постарался на них не задерживаться.

Он говорил, а Злато-Птица сидела на плече. Обычно её тёплая тяжесть и яркое сияние успокаивали и проясняли мысли, сегодня – необъяснимо давили и ослепляли. Хинсдро вздрогнул, когда чутким слухом уловил внизу новые волны шёпота.

«Так похожа на настоящую царевну…»

«Говорят, она раздавала драгоценные камни…»

«Государь почему здесь? Почему не бьётся?..»

«Она говорила, это он погубил прежнего царя и прогнал воевод. Сыч…»