Великий Ганнибал. "Враг у ворот!" - Яков Нерсесов

Воспользовавшись ситуацией, клан Минуция (враждебная Фабиям группировка Эмилиев-Корнелиев-Сципионов) постарался использовать подвернувшуюся неповторимую возможность отстранить Фабиев от руководства Римской республикой. С помощью пропретора минувшего года Гая Теренция Варрона (он еще сыграет «свою роль» в ходе «Ганнибаловой» войны!), ставшего после гибели Фламиния новым руководителем демократов, сторонники Минуция добиваются, что по воле простого народа начальнику конницы даются такие же права, какими пользовался сам диктатор! Получился полный нонсенс или, проще говоря – ерунда. Рим получил сразу двух диктаторов! По сути дела диктатура оказалась обесцененной: ее низвели до уровня… консульства!

Пришлось Фабию, чтобы не попасть в зависимость от азартного и воинственного Минуция и не оказаться бессильным наблюдателем его нерасчетливых поступков (если бы они командовали армией поочередно), разделить армию на два самостоятельных войска. Себе он оставил 2-й и 3-й легионы, а сопернику отдал 1-й и 4-й. Так Фабий избежал ответственности за действия Минуция, более того, весь эффект от его очень осторожной тактики теперь не грозил бы катастрофой, так как, по крайней мере, половина армии не погибла бы в очередной авантюре, на которые был столь горазд Минуций! И все же перед лицом смертельно опасного врага римская армия оказалась расколотой на две части.

Так судьба послала хитроумному пунийскому полководцу блестящий шанс покончить с безрассудным начальником римской конницы, в одночасье ставшим могущественным диктатором Рима, правда, не без помощи… самого Ганнибала!

…Кстати, Квинт Фабий пытался образумить коллег по сенату, втолковывая аудитории, что Ганнибал не просто сильный, а очень опасный враг. Он напомнил всем о тяжелых поражениях римлян из-за недальновидности и неумения их командиров. Фабий потребовал, чтобы проявивший самоуправство начальник конницы отчитался, почему он сразился с карфагенянами, несмотря на строжайший запрет диктатора?! Он еще раз призвал всех не губить понапрасну своих солдат, чьи потери в схватке с коварным врагом, несомненно, будут очень высоки. Но никто уже не хотел слушать надоевшего всем старика. Очень скоро римляне сильно пожалеют о скоропалительном отказе от Фабиевой манеры ведения войны против хитроумного Одноглазого Пунийца! Но это будет потом, а пока им придется испить горькую чашу познания до конца…

Ганнибал мог быть доволен. Армия врага была разделена на две части, которые даже стояли порознь, примерно в двух километрах друг от друга! Более того, ими командовали абсолютно разные по манере ведения войны полководцы. Наиболее опасный из них – Квинт Фабий – оказался серьезно ослаблен и не мог самостоятельно угрожать карфагенянам. Азартный кавалерийский начальник Марк Минуций Руф не только был неважным стратегом, но тоже не располагал достаточными силами для победы над пунами. Теперь, играя на противоречиях между обоими «диктаторами», можно было попытаться разбить их поодиночке.

Сначала следовало постараться уничтожить армию Минуция. Поскольку возомнивший себя победителем Ганнибала, начальник римской конницы, в одночасье ставший еще одним «диктатором», постоянно шел со своими двумя легионами за ним следом (правда, Фабий вынужденно «плелся» за ним следом, дабы начальник конницы «не наломал дров»!), то особых усилий для нового боя пунийскому полководцу прилагать не пришлось. Между его лагерем и биваком Минуция, расположенными недалеко друг от друга, возвышался большой холм, на который и сделал ставку в своей «игре» хитроумный Одноглазый Пуниец. Обнаружив поблизости несколько глубоких оврагов и даже пещер, пунийский полководец спрятал в них небольшими группами по 200–300 человек 5 тысяч пехоты и 500 всадников! Этому «засадному полку» отводилась особая роль: по сигналу Ганнибала ударить в спину зарвавшемуся Минуцию.

Ранним утром Ганнибал «на живца» вывел на вершину холма небольшую группку своей легковооруженной пехоты. Азартный Минуций, решив, что он без труда одолеет эти силы врага, бросил на штурм злополучного холма своих велитов. Когда их отбросили, то вперед понеслась конница. Поскольку к карфагенянам все время подходили все новые и новые подкрепления, то раззадоренный Минуций ввел в дело все свои наличные силы – оба легиона, причем сам встал во главе них. Небольшая поначалу сшибка легковооруженных сил противников перерастала в полномасштабное сражение всех родов войск! Тяжелая пехота римлян не успела толком ввязаться в бой, как ее правильные ряды расстроили отброшенные пунами велиты и кавалеристы. Вот тут-то и сработала «домашняя заготовка» коварного пунийского полководца. Выскочившие из засад пять с половиной тысяч пунийских солдат ударили в тыл наступавшим вверх по склону холма римским легионерам и принялись крушить их направо и налево.

Только своевременное «извержение» Фабиевой тучи – «хлынувших» на поле боя с окрестных высот обоих легионов Фабия, совершенно случайно узнавшего о начале боя (амбициозный и тщеславный Минуций вовсе не собирался делиться с ним славой победителя самого Ганнибала!), спасло войска Руфа от полного уничтожения. Кунктатор отбросил в сторону личную неприязнь и выручил соплеменника. Видя, что задумка сорвалась, а сражаться с обеими римскими армиями в его планы не входило, Ганнибал ловко вывел свои войска из боя, прикрывшись нумидийской кавалерией Махарбала. Потрепанным людям Минуция было не до преследования, а Фабий вовсе не собирался ввязываться в решительное сражение с непредсказуемым результатом.

…Между прочим, античные историки взахлеб рассказывают, что спасенному Минуцию Руфу ничего не оставалось, как публично покаяться перед Квинтом Фабием за содеянное, отказаться от прав, которые ему совсем недавно предоставило народное собрание и, как и прежде, довольствоваться обязанностями начальника конницы. Более того, ему пришлось отвести своих солдат в лагерь Фабия и приветствовать его как… отца! Римские традиции той поры подразумевали, что подобный шаг говорил об очень многом: отцы обладали огромной властью над своими детьми, и считалось недопустимым сыну ни в какой форме (в том числе политически) противостоять своему отцу! В общем, крайне пафосная картина: остается только верить, что хоть что-то в ней правда?!

И все же участь разумного и осторожного Квинта Фабия была незавидной. Многие уличные ораторы в Риме ругали его за трусость, а между тем осторожные действия диктатора сковали противника и дали римлянам возможность собраться с силами. Росло недовольство и в армии. Здесь постарался и… начальник конницы римского диктатора, однажды уже спасенный им Минуций, чьи зажигательные патетико-патриотические речи едва не вызвали солдатский бунт. Самый страшный из бунтов, поскольку его затевают большие массы людей, профессионально владеющие оружием. Именно теперь за свою разумную тактику ведения войны Фабия Бородавчатого окрестили еще и Медлителем (по-латыни – Кунктатором). Но на этом острословы не угомонились и презрительно обзывали всесильного диктатора… «педагогом» Ганнибала – так в Риме называли раба, который сопровождал римского школьника из богатой семьи, носил его «книжки» и другие личные вещи. Парадоксально, но издевательство дошло до того, что Фабию припомнили даже его детское прозвище – Овечка! В ответ на ехидные насмешки и грубые обвинения в робости, звучавшие со всех сторон, Квинт Фабий спокойно отвечал: «Бояться за Родину – не постыдно. Надо уметь выиграть войну без сражений». Знаменитый римский поэт Энний сказал о нем потом: «Он один промедлением спас Рим». Конечно, это не совсем так – патетически настроенные близкие к патрицианским кругам (в частности, клану Фабиев) римские историки позднее всячески его возвеличивали в противовес лидерам демократического толка типа Семпрония Лонга или Гая Фламиния, – но доля истины здесь присутствует. Конечно, он не был крупным военачальником и мерой таланта никак не равнялся с Одноглазым Пунийцем, но именно во время его командования после тяжелейших поражений римляне хоть и не смогли нанести серьезного удара карфагенянам, но и сами смогли избежать очередного поражения от грозного Одноглазого Пунийца. А это было в тот момент очень большим достижением, иначе участь Рима могла бы оказаться непредсказуемой. Более того, римляне получили столь жизненно важную для них передышку, которая позволила восполнить потери, понесенные после Тразименского побоища. Фабий не только сохранил армию боеспособной, но и «излечил» ее от «ганнибалобоязни»!