Пожалуйста, только живи! - Ольга Карпович

– Мой муж, Клод, умер семь лет назад. Как я его любила, вы себе представить не можете! Со дня его смерти у меня больше никого не было, верите ли, Марк?

Глядя на ее сморщенную обезьянью мордочку, Марат охотно бы ей поверил, если бы не видел своими глазами, как мадам Шаброль увлеченно флиртует с пекарем из булочной напротив, седым пузатым добряком, поставлявшим в отель свежую выпечку.

– Так что, вы решили что-нибудь, мой мальчик? – мадам Шаброль доверительно склонилась к нему.

Решил ли он что-нибудь? Марат вытащил пачку сигарет, спросил:

– Вы не возражаете?

– Ох, что вы, что вы, – захихикала мадам Шаброль. – Я и сама возьму у вас сигарету, если позволите. Вспомню юность. Вы не представляете, Марк, что я творила, когда была девочкой…

Она снова пустилась в бесконечные воспоминания.

Марат вспомнил вдруг о клочке бумаги, который вот уже несколько лет валялся у него где-то в бумажнике. Николь. Медсестра из Косово. Смешливая девушка с ямочками на щеках. У него ведь есть ее номер, он может найти ее. Черт его знает, вдруг она предложит ему остаться с ней в Париже. Тогда он спокойно дождется оформления гражданства и останется здесь, во Франции.

Николь… У нее были ловкие и сильные руки медсестры. Когда ее чуткие пальцы пробегали по его телу, Марату казалось, что она не просто ласкает его, но попутно проверяет пульс, убеждается, что он здоров и чувствует себя хорошо. Она была милой и нетребовательной. Она не станет ни о чем его спрашивать, не будет давить. Может быть, с ней он будет счастлив, найдет работу, заживет нормальной человеческой жизнью.

Он откинулся на спинку стула и под жужжание мадам Шаброль попытался представить себе эту жизнь. Париж, квартиру, светлую спальню, где он мог бы просыпаться, девушку, ждущую его на кухне с завтраком. Девушку, так похожую на Риту. Но… не Риту!

К черту! Марат мотнул головой, отгоняя дурацкие фантазии. Ему никто не нужен. Он просто не умеет жить на гражданке. Весь этот месяц просыпается с криком, подскакивает на постели, потому что видит во сне лишь взрывающиеся красным трупы и целящиеся в него дула. Там, в легионе, ему ничего не снилось, он опускал голову на подушку и проваливался в черное блаженное забытье. А здесь… Там он был спокоен, собран и понимал, что и зачем делает. Здесь же он шарахается и хватается за то место, где раньше была кобура, от каждого шороха. Он не знает, куда себя приткнуть, бродит по городу и таращится на заходящие в порт корабли. Он сомневается и ничего не может решить. Он зачем-то звонит по не отвечающему номеру женщине, которая давно его забыла. Он мечтает о жизни с другой женщиной, которая ему и вовсе не нужна. Офицер безопасности был прав, ему нужно вернуться. Только там его настоящая семья, его дом – тот единственный, который он заслужил.

– Так я тебя совсем заболтала, прости глупую старуху, – кокетливо хихикнула мадам Шаброль. – А между тем ты мне так и не ответил, что ты решил, Марк?

И Марат, смяв в пепельнице окурок, твердо заявил:

– Я остаюсь. Завтра пойду в вербовочный пункт и подпишу новый контракт.

Марат той осенью так и не приехал. Наступила зима, потом весна, лето, а его не было. Не вернулся он ни следующей осенью, ни через два года. И Рита перестала ждать его.

Московская жизнь менялась медленно, незаметно, но неизменно. Ушли в прошлое бандитские девяностые с их вульгарным шиком. Вчерашние братки теперь стремились окультуриться, объевропеиться и легализовать активы. Эти перемены, происходившие постепенно, тем не менее бросались в глаза. Рита осознала это, оказавшись однажды на дне рождения одного из бывших бандитских авторитетов, а ныне – уважаемого бизнесмена Журавского.

Журавский был давним Левкиным знакомым. Еще несколько лет назад он пригласил Левку поработать над портфолио своей дочери, тогда – начинающей актрисы. Теперь Екатерина Журавская стала уже известной и популярной артисткой и неизменно отказывалась доверять свое лицо кому бы то ни было, кроме Беликова.

И вот сегодня Журавский пригласил Беликова на юбилей, а тот, воспользовавшись очередным отъездом Виктора, взял с собой Риту. Празднование происходило в крупном московском казино, и Рита, оценивая обстановку, невольно сравнивала атмосферу, царившую в зале, с той, что запомнилась ей некогда в «Фортуне». С тех пор она много бывала в казино, не предпринимая, правда, больше попыток обмануть заведение. Но именно в этом, самом пафосном на сегодняшний день, оказалась впервые.

В интерьерах было теперь заметно меньше позолоты и блеска, больше вкуса, стиля, спокойных выдержанных тонов. Гости Журавского сменили двубортные пиджаки и толстые золотые цепи на легкий европейский шик. Кажется, и мода на спутниц изменилась. Влиятельных мужчин сопровождали теперь не смазливые модельки, пленяющие своей юностью, а законные супруги, возрастные холеные дамы с идеально подреставрированными в лучших клиниках пластической хирургии лицами.

Музыка в казино играла легкая, ненавязчивая. Но одного взгляда на расположившийся на эстраде оркестр было достаточно, чтобы понять, каких денег стоило Журавскому заполучить для празднования юбилея настоящий бродвейский джазовый коллектив. Вообще запах больших денег прямо-таки витал в воздухе, веял над нарядами женщин – последними новинками дизайнерских коллекций этого сезона, струился от лощеных физиономий мужчин, ощущался в подобострастных манерах вышколенной обслуги. Даже Crystal, шипящий в тонких высоких бокалах, кажется, пах богатством и роскошью.

Гости пока легко фланировали по залу, обмениваясь приветствиями и принимая из рук ловких официантов бокалы с шампанским. Рита поймала на себе взгляд одного из приглашенных. Она узнала этого мужчину сразу же. Идеально сидящий черный костюм, но галстука нет, и пара верхних пуговиц на белой рубашке расстегнуты. Темные волосы с проседью на висках зачесаны назад, коньячного цвета глаза смотрят сквозь стекла очень дорогих очков внимательно и цепко, а тонкие губы почти никогда не улыбаются. Борис Кратов, человек с волчьим взглядом, который когда-то по прихоти спас ей жизнь.

Он подошел к Рите, слегка наклонил голову в знак приветствия:

– Маргарита, кажется? Мы с вами встречались однажды при несколько драматических обстоятельствах.

– Я помню, – ответила она, подавив мгновенно всколыхнувшуюся в груди панику.

– Приятно видеть, что при вашей страсти к адреналину вы все еще живы. – Уголки его губ чуть дрогнули.

Должно быть, это движение у Кратова символизировало улыбку.

– Мне тоже приятно, Борис.

Почему-то под взглядом этого человека ей становилось неуютно. Какой-то животный инстинкт подсказывал, что с ним нужно постоянно держать оборону, а лучше – бежать отсюда быстрее, пока этот хладнокровный сильный хищник не пережевал ее своими идеальными крепкими белыми зубами. Рите странна была собственная реакция на Кратова с его мягкими обходительными манерами и бархатным голосом. Но, как бы там ни было, собственному чутью она привыкла доверять.