Не навреди ему - Джек Джордан

– Вам нужна не она! – слышу я крик Марго. – Эй! Вам нужна не…

Внезапно ее голос обрывается. Теперь я слышу только собственное дыхание под мешком, чувствую, как ноги у меня чертят по земле. Я добираюсь до машины и спотыкаюсь, ударившись голенью о ступеньку.

Я не могу дышать.

– Вставай, – резко командует мужской голос мне в ухо.

Я слепо выставляю вперед руки, чувствуя на себе их прикосновения, когда они запихивают меня в машину. Двое залезают вместе со мной и сдавливают меня своими телами.

Дверь машины закрывается. Заводится мотор.

В полной тишине меня увозят прочь.

41

Рэйчел

Вторник, 9 апреля 2019 года, 20:34

Все в офисе шепчутся. Шепчутся обо мне.

Сначала я думала, что у меня паранойя. Что я принимаю совершенно обычные взгляды за любопытные, что слишком чувствительно отношусь к тому, что разговоры стихают, как только я захожу в комнату. Но потом я услышала свое имя в туалете. А потом имя Джейми.

Один из голосов принадлежал сержанту Слэйтер, из моей собственной команды. Обе они незадолго до этого пожелали мне доброй ночи, собираясь домой, наклеив на лица неестественные улыбки.

Сейчас в офисе никого, что, с одной стороны, прекрасно, но с другой – тяжело. Я могу работать без наблюдения со стороны начальства и могу сходить в туалет или налить себе кофе, не чувствуя себя изгоем в собственной команде. Но в тишине мой мозг начинает работать на пределе своих возможностей, и рано или поздно закрадываются сомнения.

Что, если они правы?

Я никогда раньше не сомневалась в своих решениях. Когда интуиция что-то мне подсказывала, я всегда этому следовала. Но как только пропал Джейми, я сразу же начала сомневаться в себе как в матери. Хорошие матери не теряют своих детей. Хорошие матери не перестают их искать, даже если весь мир устает от этой истории и забывает про нее. Сомнения пустили корни во всех сферах моей жизни. Но одно я знаю точно: если я сейчас же не найду серьезную зацепку, дело станет висяком.

У нас нет места преступления. Нет оружия. Нет подозреваемых. Пола Уильямс была обычной представительницей среднего класса, которая наслаждалась пенсией, пока однажды ее не схватили на улице, а потом не нашли мертвой в колодце. Для ее убийства нет очевидных мотивов: никаких необычных звонков или странной активности на банковском счету, чтобы можно было предположить вымогание денег или финансовые проблемы, никаких новых друзей с тайными мотивами, никаких ссор или неприязни между соседями. У нее не было романтических отношений, за которые можно было бы зацепиться, или коллег, в которых можно было бы усомниться. На теле не было следов изнасилования. Единственное, с чем я могу связать ее убийство, – это мальчик.

Я тяжело вздыхаю, и мое дыхание ворошит бумаги на столе. Я почти не сплю, а когда все-таки засыпаю, то мне снится, что я снова на том пляже, бегаю кругами и спрашиваю прохожих, не видели ли они моего сына. Работа меня отвлекает и дает мне повод просыпаться по утрам, но из-за работы сны у меня становятся всё тревожнее. Порочный круг, который мне не удается разорвать.

Из папки с делом торчит фотография тела Полы. Я вытягиваю ее за край и рассматриваю лицо, которое когда-то было красивым, а теперь испорчено беззубыми деснами, раной от выстрела посреди лба, случайным куском черепа, запутавшимся в волосах.

Такое разрушение позади себя оставляют только организованные преступные группировки, которые знакомы с нашими методами работы. Обычно их деятельность подпадает под две категории: торговля наркотиками и сексуальная эксплуатация.

Полиция подозревает, что мой Джейми стал жертвой последнего.

У меня на глаза набегают слезы. Я прижимаю пальцы к векам как можно сильнее.

С тех пор как я увидела этого мальчика на записи, меня преследует его прыгучая походка, то, как он держал Полу за руку, когда они шли из школы. От одной мысли о том, что кто-то может захотеть причинить вред такому невинному, такому неиспорченному мальчику, у меня желчь поднимается по горлу. Как бы сильно я ни зажимала себе веки, я чувствую, что слезы сочатся у меня из глаз и струятся по носогубным складкам. Все, что я почувствовала, когда пропал Джейми, снова устремляется на поверхность.

– Мэм?

Я подпрыгиваю на стуле и поворачиваю голову к двери. На пороге стоит сержант Райан.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, яростно стирая следы слез с лица. – Я думала, ты пошел домой.

– Я подумал, что могу немного задержаться, – говорит он. – Помочь с тем, о чем вы меня попросили.

Если он принес плохие новости, я не знаю, смогу ли я их перенести. Я напрягаюсь, выпрямляю спину, готовлюсь к удару.

– И?

Он достает из-за спины руку и протягивает мне папку.

Я открываю папку с колотящимся сердцем.

– Думаю, можно сказать, что вы были правы насчет мальчика.

42

Анна

Вторник, 9 апреля 2019 года, 20:45

Мы едем уже минут двадцать, но до сих пор никто не произнес ни слова.

Я не могу дышать. Ощущение такое, что легкие у меня надулись и не могут выпустить воздух, душат меня моим собственным дыханием. Кто-то надел мне пластиковую ленту на запястья, когда мы выезжали со склада; она такая тугая, что я чувствую, как бьется в пальцах пульс. Но обо всем этом я думаю в последнюю очередь.

Зака, наверное, увезли точно так же, с мешком на голове и связанными руками. Я представляю себе, как пластик врезается в его красивую нежную кожу, слышу, как он всхлипывает от ужаса под мешком. Ему, наверное, было так страшно.

Если я умру, никто не узнает, что стало с Заком. Единственная, кто знает, – это Марго. Но что, если они убьют и ее?

Мое лицо скрыто мешком, и я могу позволить слезам свободно течь, пока они не начинают капать у меня с подбородка. Я не могу перестать думать о том, что Зак испытывал такой же ужас.

Они никогда его не найдут. Никто не будет знать, где искать. Если меня убьют, а Марго сбежит, никто не узнает, что с нами случилось.

Машина замедляет ход, я слышу хруст гравия под колесами. Вдохи мои становятся короче, воздух под мешком нагревается.

Скрипят тормоза, мы останавливаемся. Открываются и закрываются двери, джип покачивается под весом тел. Мне на руку опускается чья-то ладонь, и по телу проходит дрожь ужаса.