Эйсид хаус - Ирвин Уэлш

Мы сделали еще больше фотографий. Я почувствовал тошноту, учитывая все это месиво и выпитое мной, и блеванул на неузнаваемое лицо Ронни и его грудь. Он выглядел как холмик бактериальной грязи, высыпанной из септического бака; комок классических отходов; переполненную муниципальную свалку.

Мы смеялись до упаду, но тут наш адреналин одновременно пошел на спад, когда мы снова критически осмотрели Ронни.

— Вашу мать, — начал я. — На что мы похожи! Как же это безумно!

— Вейтчи страшно разозлится на нас. Его ковру пиздец, — продолжил Дениз.

Пенмэн выглядел немного встревоженным.

— Да уж этот Ронни. Рон — настоящий псих. В тот раз в Burnt Post он таскал с собой нож. Ты никогда не знаешь, чего ожидать от чувака, который бухой или обдолбанный все время, и что он выкинет, если у него в кармане перо.

Истинная правда.

— Давайте съебывать, — предложил я. — Оставим немного денег для Вейтчи и Рона. Они могут привести себя в порядок.

Никто не выдвинул никаких сильных аргументов за то, чтобы остаться и слушать музыку. Мы вышли на улицу и поехали в Толкросс на такси. Мы очень сильно надрались, но все еще думали о том, чтобы рискнуть и попытаться попасть в клуб «Цитрус», когда в паб вошел Вейтчи. К нашему удивлению он воспринял эту выходку нормально, безусловно лучше, чем Ронни.

Вейтчи выглядел по-настоящему прибитым, и одновременно ошеломленным всей этой ситуацией.

— Я никогда в жизни не видел кого-то, кто бы так выглядел. Это было просто чудовищно безумно. Я потерял дар речи, когда вошел в квартиру и включил свет. Я застелил пол какими-то старыми газетами на всем пути в ванную. А потом было безумие, когда Ронни проснулся. Он орал: «Ебаные ублюдки! Долбанные мудаки! Какая-то тварь умрет, блядь, за это!» Затем он поплелся в душ, залез в него типа в одежде, и долго там мылся. Потом вышел мокрый и сказал: «Я ухожу домой».

Я поглядел на Дениза и Пенмэна. Иногда друзья самые последние люди, которым можно доверять.

— Ты достал кокса? — спросил Дениз Вейтчи.

— Нет, только это, — сказал он, вытаскивая из кармана какие-то капсулы.

— Экстази? — встрял Пенмэн. — Экстази никто не хочет. У нас до хрена этого чертова экстази, глупый мудак.

— Нет, это кетамин. Особый К, типа. Понял?

— Я к нему не притронусь, — передернуло Дениза.

Пенмэн взглянул на меня.

— Я в игре, — сказал он.

— И я за компанию, — согласился я. — Просто в качестве эксперимента.

Мы закинулись каждый по одной, за исключением Дениза, но не прошло и нескольких минут, как он стал умолять Вейтчи угостить и его. Я начал чувствовать дикую тяжесть и усталость. Мы все несли какой-то бред.

А следующее, что я помню, это как я танцую в одиночестве в Мидоузе в пять утра в воскресенье.

Я размышлял о своей жизни, а это всегда чрезвычайно глупое занятие. Причина заключается в том, что есть некоторые вещи совершенно невыносимые для размышления, и если ты пытаешься думать о них, то они портят тебе настроение даже еще больше.

Я слышу, как мой отец кричит мне.

— БРАЙАН! ПОДНИМАЙСЯ! ДАВАЙ! ШЕВЕЛИСЬ!

— Да, сейчас иду.

Спорить бесполезно и бессмысленно. Я должен пройти собеседование. И раз мой старик решил, что я должен подняться, тогда его уже не заткнуть.

Я утомленно поднялся. Дерек в своей постели возвращался к жизни.

— Ты не работаешь сегодня? — спросил я его.

— Нет. Выходной.

Карьера Дерека продвигалась успешно. Планирует сдать экзамен на Старшего Администратора Госслужбы, или, наверное, уже сдал его. Я не знаю. Детали заурядной деятельности представителей рабочего класса никогда не привлекали слишком большого внимания у праздного человека.

— Ты помнишь маму, Дерек? — я не мог поверить, что спросил его прямо так в лоб.

— Да, конечно, я помню.

— Тебе же было только шесть, когда она ушла.

— Все еще помню ее, типа.

— Ну... я имею в виду, что прошло очень много времени с тех пор, как ты говорил об этом... Я полагаю, то есть с тех пор как мы говорили об этом.

— Да здесь вообще не о чем разговаривать, — фыркнул он. — Она ушла, мы остались.

Мне не понравилось это наплевательское отношение, и мне стало интересно, пытался ли он скрыть что-то, и если да, тогда что именно. Я предположил, что разгадка кроется в том, что Дерек немного туповат. И именно поэтому сдал экзамен на Старшего Администратора Госслужбы.

Внизу наш отец приготовил тарелку с тостами и чай.

— Ты снова был в каком-то скверном состоянии прошлой ночью, — недовольно сказал он.

На самом деле я не был в каком-то состоянии. Я был слегка пьян. Рокси, Сидни и я взломали лавчонку в Корсторфине и украли до фига сладостей и табака. Нам удалось сплавить часть шурину Рокса, владевшему фургоном для развозки мороженого. Затем мы немного выпили. Я знаю, что не был в каком-то состоянии, потому что если бы я в нем был, то не пришел бы домой.

— Только несколько пинт, — задумчиво пробормотал я.

— Если ты хочешь, чтобы от тебя была хоть какая-то польза, обойди район со мной и Нормой собрать подписи для этой петиции.

Почему же я об этом сейчас не подумал? Глубокая мысль. Меня только распнут на хуй, вот и все. Довольно плохо, что он пытается сделать так, чтобы меня убили из-за его глупой бессмысленной деятельности, теперь же он хочет, чтобы я сам нажал на чертов спусковой крючок.

— Я бы с радостью, пап, ну может быть в какой-нибудь другой раз, да? Просто сегодня все это дерьмо с собеседованием. Затем я должен обойти Центр по Трудоустройству. Как там дела с твоей кампанией?

— Мы ходили на прием к этому проклятому члену муниципального совета. Вот уж кто совершенно не Лейборист. Я голосовал за Лейбористов всю мою жизнь, но никогда больше за них не проголосую, уж поверь мне.

В город я пошел пешком. Это, конечно, чертовы мили, но мне жалко платить за проезд. Я на мели. На этой безмазовой работе платят копейки в метафорическом, также как и в буквальном смысле этого слова. Я прошел собеседование. Затем я зашел к Сидни дунуть. Странно, что мне удается дружить с разными людьми, принимающими совершенно разные наркотики.

Алкоголь: КУРС, Рокси, Сидни, Большой Монкриф.

Не связанные с опиатами нелегальные наркотики (спид, кислота, экстази, и.т.д.): Вейтчи, Дениз, Пенмэн.

Опиаты: Суонни, Рэйми, Спад.

Но какими бы ни были наркотики, рядом всегда оказывался Ронни. Этот урод — епитимья за то, что я... за какое-то преступление, совершенное в прошлой жизни.