Ледяное сердце Северины - Мария Воронова

– Ты куришь?

– Нет.

Помедлив, старуха вытащила сигарету для себя. Некоторое время женщины молча курили.

– Я была вашему сыну хорошей женой, – сказала, наконец, Александра и подумала, что не оговорилась, сказав «была», – и думала, он счастлив. Я же не знала, что он меня не любил, – свекровь хотела что-то сказать, но Александра жестом ее остановила, – прошу прощения, но мне надо идти по делам. Вы оставайтесь, дождитесь Виктора, он часа через три уже будет.

Сама не зная зачем, она оставила Мешкову сообщение: «Уехала гулять в Петергоф». Когда он его прочтет, неизвестно, и Петергоф большой, так что это ни в коем случае не выглядит приглашением, но вдруг он догадается, как ей сейчас нужно его видеть!

Наверное, дело не в том, что он ей нравится, а надо найти точку опоры, когда вся твоя жизнь разлетелась на осколки, словно разбившееся зеркало. Нужно вернуться к началу, к тому, что было до Вити.

Потом она переберет в памяти все хорошие воспоминания и поймет, что он был хорошим мужем и они действительно были счастливы вместе. И нет большой разницы, женился ли он на ней по страстному влечению или под страхом мести ее отца. Влечение бы испарилось, наверное, тогда же, когда и папа утратил свою власть, но Витя остался с ней.

Она села в маршрутку и уставилась в окно, глядя на проносящиеся мимо новостройки. Потом город кончился, пошли унылые поля пожухлой травы, слегка припорошенные снегом, с редкими деревцами. Кое-где на поворотах можно было разглядеть залив.

А вот и коттеджный поселок. Александра слабо улыбнулась, вспомнив, как Витя обещал, что через пару лет его ректорства они смогут себе позволить загородный дом. Теперь с этими мечтами придется проститься.

Нет, на Витю обижаться нечего.

Они оба выросли в нормальных семьях и не считали, что первая обязанность супруга – вызывать космический восторг. Александра с Виктором прекрасно понимали, что любовь любовью, а семейная жизнь – это труд и работа над собой. И сейчас, наверное, они любят друг друга настоящей супружеской любовью, а как все начиналось, уже неважно.

И все же… Обмен кольцами, робкое «да» во дворце бракосочетаний, первая брачная ночь… Все это было вранье, спектакль! Когда впервые разделась перед ним и обняла, то была уверена, Витя испытывает тот же восторг, что и она. И что у него так же кружится голова от счастья. Теперь выясняется, что целовали ее равнодушные губы, а в голове Виктора бушевал не радужный вихрь счастья, а крутилась холодная мысль: зато я поступил в институт!

Как же горько и противно это сознавать!

Родителям не следовало вмешиваться, подумала она, выходя возле дворца. Прошла через полуоткрытую створку тяжелых чугунных ворот в парк и по идеально ровной аллее направилась к каскаду. Желто-белое здание дворца смотрелось очень нарядно и празднично, и Александра невольно вспомнила, какая красота бывала здесь летом, когда они приезжали с маленькой Катей.

Девочка покорно впитывала «культуру», любовалась видами, но при всяком удобном случае бежала к детскому фонтанчику с фигурками животных и, кажется, разговаривала с ними. Как давно это было… И какой счастливой она чувствовала себя тогда рядом с дочерью и мужем! А что чувствовал Витя, теперь остается только догадываться.

Нет, какова свекровь, подумала Александра с неожиданной злобой. Типичный образ советского интеллигента-диссидента – жить с фигой в кармане.

Для начала ей не стоило лезть в их отношения и требовать от сына, чтобы он прекратил встречаться с отродьем проклятого племени коммунистов. Может быть, влюбленность сама сошла бы на нет. По крайней мере, у нее был бы выпускной вечер! Впрочем, раз Витя послушал мамочку, значит, не так уж был и влюблен.

На папу она обижаться не может. На его месте она поступила бы так же.

А вот мамаша Вити захотела и невинность соблюсти, и капитал приобрести, как все интеллигенты. Ах, бедняжка, как ей мучительно было ходить на собеседования перед заграничной поездкой! Сидела бы дома!

Если уж ты так ненавидела партийных работников, то и выгнала бы моего папу из своего дома! Сказала бы, мой сын женится, на ком захочет, не ваше дело! Лучше в армии послужит, чем свяжется с вашей доченькой. Или поедет поступать в другой город, куда ваши длинные коммунистические руки не дотянутся!

Ничего похожего, она струсила и затаила злобу, понимая, что папа может испортить жизнь не только Вите, но и ей самой.

Всегда так нежно улыбалась Александре и ее родителям, а сама в то же время, оказывается, думала: чтоб вы сдохли.

Размышляя таким образом, Александра не заметила, как оказалась у залива. Она шла очень быстро, вызывая удивление у немногочисленных гуляющих.

У кромки залива камни перемежались кусочками льда, а тихая вода была покрыта тонкой и абсолютно прозрачной ледяной пленкой. От легкого движения волн эта пленка потрескалась и скрипела.

«С другой стороны, родители Вити были вежливы со мной и после того, как коммунисты обанкротились, – сказала себе Александра, которая всегда стремилась к справедливости, – так что обижаться – грех».

Тут показалась знакомая высокая фигура, и Александра удивилась, с какой легкостью мысли о собственном браке вылетели у нее из головы.

– Привет! – сказал Мешков, слегка запыхавшись. – Так и понял, что найду вас у залива! Помните, на Камчатке мы тоже встретились у воды?

– Да? А я пришла сюда чисто машинально.

– Значит, это судьба.

Она посмотрела ему в глаза.

Рука Мешкова легла на ее талию. Он дал ей несколько секунд, чтобы одуматься, но Александра продолжала храбро смотреть ему в лицо.

Просто немолодая пара целуется у залива. Многое осталось за плечами, но жизнь еще не кончена. Чувства еще живы.

Северина встала с постели, привычно расстроившись из-за плохого самочувствия. Недомогание продолжалось слишком давно, чтобы быть случайным, и она не совершала никаких героических усилий, чтобы можно было списать его на переутомление.

Всегда энергичная, легкая на подъем, теперь она прикладывала колоссальные усилия, чтобы заставить себя вылезти из кровати. Каждое утро приходилось с самой собой проводить маленькое совещание на тему: а не послать ли все к чертям и не валяться ли целыми днями в окружении книг и сериалов? По утрам это представлялось ей единственной разумной формой существования. Все время кружилась голова, тошнило, на еду даже смотреть не хотелось.

Она отменила занятия с тренером, потому что в первые же минуты в глазах зеленело, начинался звон в ушах. Преодолеть себя, конечно, можно, но зачем?

Сначала Северина подумала, что это начинается возрастная гипертония и украдкой померила давление маминым аппаратом. Нет, оно оказалось скорее низким. Потом маминым же глюкометром проверила сахар. Тоже в норме. Значит, это так называемые «малые признаки» большой болезни, вздохнула она, но идти к врачу и узнавать приговор не спешила.