Мечи Ланкмара. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 2 - Фриц Ройтер Лейбер

дергал за оборки и рюши ее фиолетового платья, как бы намекая на серьезные различия в степени их обнаженности и предлагая устранить их, сняв один-другой предмет ее туалета. Хисвет же проворно тыкала кинжалом в его неугомонную руку, словно желая пригвоздить ее к подносу или постели, так что Мышелову то и дело приходилось ее отдергивать. Это была забавная игра, танец руки и острого как бритва кинжала, – по крайней мере, она показалась Мышелову забавной, особенно после того, как он осушил два кубка огненного бесцветного вина, – так что на вопрос Хисвет, каким образом он попал в крысиное царство, он весело поведал ей историю с черным зельем Шильбы и о том, как принял поначалу его действие за дурацкую шутку волшебника, но теперь благословляет этот драгоценнейший подарок, – словом, Мышелов повернул все дело так, чтобы казалось, будто единственной его целью было очутиться здесь, на постели рядом с Хисвет.

В заключение он поинтересовался, быстро раздвинув пальцы, чтобы очередной удар кинжала пришелся между ними:

– А как ты и милая Фрикс догадались, что это был не Григ, а я?

– Очень просто, любезный искатель приключений, – ответила та. – Мы заехали за моим отцом на Совет, поскольку ему, Фрикс и мне сегодня еще предстоит важная поездка. Мы издали услышали, как ты говоришь, и я сразу узнала твой голос, несмотря на то что ты так искусно шепелявил. А потом мы пошли за тобой следом.

– Вот теперь я могу надеяться, что ты и впрямь нежно меня любишь, раз дала себе труд так хорошо меня изучить, – страстно прощебетал Мышелов, отдергивая руку от очередного коварного удара. – Но скажи, божественная, как получилось, что ты, Фрикс и твой отец способны жить в крысином царстве да еще пользуетесь здесь такой властью?

Несколько томно Хисвет указала концом кинжала на туалетный столик с черными и белыми флаконами и проговорила:

– Моя семья уже бессчетное количество веков пользуется тем же снадобьем, что и Шильба, и, кроме того, снадобьем белого цвета, которое позволяет нам мгновенно вырастать до человеческих размеров. За эти века мы скрестились с крысами, в результате чего появились как божественно прекрасные монстры вроде меня, так и уродливые чудовища, по крайней мере по людским меркам. Последние никогда не выходят из-под земли, а вот такие, как я, наслаждаются жизнью в обоих мирах. В результате скрещивания появилось также множество крыс с человеческими руками и мозгом. Цивилизацию среди крыс распространили в основном мы, мы и станем верховными вождями и даже божествами, когда крысы покорят людей.

Рассказ о скрещивании и монстрах озадачил Мышелова и заставил его призадуматься, несмотря даже на то, что Хисвет с каждым мигом все сильнее приковывала его к себе своими чарами. Он припомнил предположение Льюкина, которое тот сделал на борту «Каракатицы» относительно того, что у Хисвет под платьем скрывается тело крысы, и стал гадать – со страхом, но и не без любопытства, – как же все-таки выглядит ее стройное тело. Есть, к примеру, у нее хвост или нет? Но в общем и целом он не сомневался: ему придется по душе все, что бы он ни обнаружил под фиолетовым платьем девушки, поскольку его страсть к дочери зерноторговца уже превзошла все мыслимые пределы.

Внешне, однако, Мышелов ничем не выдал своих мыслей, а как бы невзначай спросил:

– Значит, твой отец – лорд Незаметный, и вы вместе с ним и Фрикс регулярно путешествуете из большого мира в маленький и обратно?

– Покажи ему, милая Фрикс, – лениво велела Хисвет, прикрывая изящными пальчиками зевок, как будто ей уже наскучила игра в кинжал и ладонь.

Фрикс начала продвигаться к стене, пока ее черноволосая головка со сверкающими медной нитью косами – капюшон она откинула назад – не оказалась между клетками с малой гадюкой и самого злющего из скорпионов. Темные глаза девушки были, словно у сомнамбулы, устремлены в какую-то бесконечно далекую точку. Скорпион ткнул сквозь прутья своим влажным белым жалом в крысином дюйме от ее уха, раздвоенный язык гадюки дрожал у самой ее щеки, с зубов, которыми она пыталась перекусить серебряный прут клетки, капал маслянистый яд прямо ей на плечо, но Фрикс, казалось, ничего этого не замечала. Проведя пальцами правой руки по ряду медальонов, украшавших сосуд со светящимся слизнем позади нее, она, не глядя, нажала на два из них.

Картина, изображавшая девушку с крокодилом, быстро поднялась вверх, открыв подножие крутой темной лестницы.

– Она ведет прямо в наш с отцом дом, – пояснила Хисвет.

Картина опустилась. Фрикс нажала на два других медальона, и за поднявшейся картиной с мужчиной и леопардицей обнаружилась такая же лестница.

– А эта ведет к золотой норе, которая сообщается с личными покоями ланкмарского сюзерена, в данном случае – Глипкерио Кистомерсеса, – сказала Хисвет, когда вторая картина скользнула на место. – Как видишь, возлюбленный, наша власть простирается повсюду.

С этими словами Хисвет подняла кинжал и приставила острие к горлу Мышелова. Несколько мгновений Мышелов сидел неподвижно, потом взял лезвие двумя пальцами и отвел его в сторону. После этого он так же осторожно взял косу Хисвет – девушка не сопротивлялась – и стал медленно выплетать тонкую серебряную нить из еще более тонких серебристо-белокурых волос.

Фрикс, словно статуя, продолжала стоять между зубами гадюки и жалом скорпиона и всматриваться в потусторонний мир.

– А Фрикс тоже из вашего племени? В ней тоже известным образом сочетаются лучшие крысиные и человеческие качества? – спокойно поинтересовался Мышелов, продолжая заниматься своим делом, которое, как он полагал, быть может, и не слишком скоро, но в конце концов позволит ему осуществить свое сердечное желание.

Хисвет томно покачала головой и отложила кинжал в сторону:

– Фрикс моя любимейшая рабыня, почти сестра, но в ней течет не наша кровь. Она и в самом деле самая дорогая рабыня во всем Невоне, поскольку является принцессой, а сейчас, возможно, и королевой своей страны. Путешествуя из одного мира в другой, она потерпела здесь кораблекрушение, и ее одолели демоны, а отец ее спас на том условии, что она будет служить мне вечно.

И тут Фрикс наконец заговорила, однако двигались при этом лишь ее губы и язык, а сама она даже не взглянула на Мышелова и Хисвет:

– Или, любезнейшая госпожа, пока я, рискуя собственной жизнью, трижды не спасу вас от неминуемой гибели. Один раз это уже произошло на борту «Каракатицы», когда вас чуть было не сожрал дракон.

– Ты никогда не оставишь меня, дорогая Фрикс, – уверенно заявила Хисвет.

– Я нежно вас люблю и верно вам служу, – отвечала Фрикс. – Но ведь