Его грешные пути - Саманта Джеймс

— Ты сделала это, чтобы снять с себя вину!

— Нет, Иган! Ты ошибаешься!

— Кто, кроме тебя, мог это сделать, позволь спросить? Ты с ним ужинала. Ты заказала подогретое вино со специями — однако всего один кубок! Слуги сказали мне, что ты сама его не пила. — Его голубые глаза с упреком смотрели на нее.

— Только потому, что я не люблю подогретое вино! — Мередит показалось, что она видит кошмарный сон. — Иган! С Камероном все в порядке?

— Он жив. Это все, что я могу сказать. — Иган направился к двери и на пороге оглянулся. — Черт возьми, леди, считайте, что вам повезло. Потому что если бы вы не носили ребенка Камерона, то сидели бы сейчас в сырой и холодной поземной тюрьме! Так что помолитесь хорошенько, чтобы ваш муж остался в живых, иначе ваши дни сочтены!

Мередит поежилась. Его слова причиняли боль, словно удары хлыста.

Она задрожала от страха, но не из-за его угрозы. Все ее помыслы были о муже, о Камероне. Значит, его жизнь в опасности? Из глаз ее хлынули слезы. Мысль о том, что он возможно, находится при смерти, была невыносимой.

Когда Камерон пришел в себя, он чувствовал себя так, словно по его телу промчался табун диких коней. Собравшись с силами, он окликнул свою жену.

Но не Мередит склонилась над ним, а Иган.

Суровое лицо воина просветлело от радости, когда он увидел, что смертельно бледное лицо его вождя и друга чуть порозовело.

— Ну вот, наконец-то ты пришел в себя, — тихо сказал он. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня вывернули наизнанку, — проворчал Камерон.

Иган усмехнулся.

— Чему тут удивляться? Лекарь дал тебе слабительное.

— Слабительное? Зачем?

— Из-за яда, — сурово ответил Иган.

— Из-за яда?

— Да. Тебя отравили.

Камерон пристально взглянул на него.

— Где моя жена? Где Мередит?

— Не беспокойся о ней, — коротко сказал Иган.

— Это еще почему, черт возьми? Рядом со мной должна быть она, а не ты! Долг жены — ухаживать за мужем!

Но в последний раз, когда она ухаживала за ним, она его чуть не убила!

Игану очень хотелось напомнить ему об этом. Тем не менее он удержался и лишь коротко произнес:

— Она в южной башне.

— Что она там делает?

— Выбора не было: или там, или в подземной тюрьме.

— В подземной тюрьме? — воскликнул Камерон и выругался. Отбросив одеяло, он быстро спустил с кровати ноги. От слабости у него закружилась голова. — Что, черт возьми, нашло на тебя, Иган? Я знаю, что она тебе никогда не нравилась, но она моя жена! И если ты чем-нибудь ее обидел… — Камерон замолчал.

— Если я ее обидел? Глупец! Эта чертовка отравила тебя! Вспомни, что вам принесли ужин сюда, в эту комнату.

— Да, мы ужинали вдвоем. Никакого яда не было! — горячо запротестовал Камерон.

— Все так, — сказал Иган. — Вы оба попробовали все, кроме вина! Она отлично знала, что ты ничего не заподозришь, если она не притронется к вину!

Камерон покачал головой. Мысль о том, что Мередит хотела отравить его, казалась совершенно неправдоподобной. Он отказывался это понимать.

— Нет! Этого не может быть!

— А я говорю — да! Она хотела замести следы и позвала меня! Я говорил со слугами, Камерон. Все они преданы тебе, как и я. Кто, кроме нее, мог это сделать?

«Возможно, он прав, — подумал Камерон. — Она уже покушалась однажды на твою жизнь. Вспомни, как она занесла над тобой твой же кинжал».

Но ведь тогда она не смогла сделать то, что задумала. А теперь, возможно, смогла!

Слабость, а скорее всего потрясение заставило его опуститься на подушку. Иган помог ему устроиться поудобнее. Камерон лежал бледный, черты лица заострились. — Ты ее обвинил в этом? При всех? Иган помедлил.

— Нет, я не стал обвинять ее открыто. Хотя ей это сказал. — Он поджал губы. — Но она все отрицает.

Камерон заглянул в глаза своему верному другу.

— Скажи, что это неправда. Скажи, что она не предала меня!

Суровое лицо Игана смягчилось, потому что он понимал сомнения Камерона и сочувствовал ему. Он покачал головой.

— Если бы я мог, я сделал бы это, Камерон. Но все указывает на нее. А против правды не попрешь.

Он скоро поправится. В этом Камерон не сомневался. Но что делать с душевной раной? Иган был его лучшим другом. Он не задумываясь отдал бы свою жизнь за Камерона. И он не мог не прислушаться к тому, что говорил Иган. А Иган считает, что Мередит покушалась на его жизнь. К тому же она хотела убежать от него. И не раз умоляла дать ей свободу.

Его смерть была бы ей только на руку.

— Никому не говори об этом, — приказал он. — Я сам докопаюсь до правды.

— Но, Камерон… Камерон отвернулся от него.

— А теперь оставь меня одного, — устало сказал он.

О состоянии Камерона Мередит узнала от Гленды. Он выжил, но потребуется еще несколько дней, чтобы восстановить силы. И именно Гленда неохотно сообщила ей, что Камерон был отравлен.

Мередит была потрясена.

— Не может быть! Кто мог сделать это?

Гленда смущенно молчала, отводя взгляд. И тут Мередит все поняла…

— Он думает, что это сделала я?

— Он дурак, — быстро сказала Гленда. — Из-за болезни совсем разучился соображать.

Мучительная боль пронзила ее тело. Мередит судорожно глотнула воздух и посмотрела на подругу блестевшими от слез глазами.

— А ты Гленда? Ты веришь, что я его отравила?

— Раньше я, возможно, поверила бы. Но теперь — нет. Наберись терпения, Мередит, — сказала она, обнимая подругу за вздрагивающие от рыданий плечи. — Наберись терпения и верь, что все будет хорошо и Камерон поверит в твою невиновность.

Они долго плакали обнявшись. К утру у Мередит высохли слезы. Заскрипел засов, и дверь распахнулась. Она стояла у окна и даже не обернулась, подумав, что это служанка принесла завтрак.

— Унесите еду назад, — сказала она. — Я не голодна. Она услышала, как поднос поставили на стол.

— Ты должна есть, милая, потому что я хочу, чтобы мой сын был жив, здоров и всем доволен.

Мередит побледнела. Ей хотелось броситься к нему, утешить, ведь он чуть не умер. Он побледнел, осунулся, под глазами залегли темные тени, отчего глаза казались темнее, чем обычно.

Но тут она вспомнила, что не нужна ему. Иначе как бы он мог после всего, что было, поверить, что она пыталась убить его?

Она решительно расправила плечи.

— Что я вижу? Неужели ты пришел один? Удивляюсь, ты осмелился. Разве, оставаясь со мной наедине, ты не опасаешься за свою жизнь? Он криво улыбнулся.