Рекрут - Владимир Васильев

– Эк тебя пробрало! Не боись, почти пришли.

И действительно, метров через полста Виорел остановился перед очередными воротами, сплошь заросшими диким виноградом. Судя по тому, что виднелось над воротами, виноград увил в этом дворике абсолютно все, включая собственно дом, по самую крышу. А кое-где успешно взобрался и выше, прямо на черепицу.

– Будешь смеяться, – сообщил Виорел, – но фамилия человека, который здесь живет, Мичурин.

– Из Вологды? – не особенно удивившись, уточнил Костя.

– Нет, из Херсона, – буднично ответил Виорел, сунул руку в самую гущу виноградных листьев и коротко постучал.

Звук получился тихий и шелестящий. Но его услышали с первого раза.

Открылась калитка, и чья-то рука отстранила из проема упрямые зеленые побеги.

– Привет, Вира, – по-русски поздоровался открывший. – Заходи.

– И вам не кашлять, граждане, – весело отозвался Виорел.

Внутри, в тесном дворике, Костя наконец-то рассмотрел хозяина – мужчину лет тридцати пяти – сорока, среднего роста, лысоватого, загорелого. Лицо ничем особо не примечательное, разве что взгляд хитрый, почти как у Виорела. Одет он был в полосатые шорты, а обут в обыкновеннейшие домашние тапки фасона «поздний СССР» – с затоптанными задниками и резиновой подошвой.

Двор был узкий, как ущелье, – метра четыре в ширину, метров двадцать пять в длину. Справа располагался дом, а слева, по всей видимости, высокий забор. Все так заросло виноградом, что рассмотреть подробности не удавалось. Только зев крылечка да беседка в глубине двора – вот и все, что уверенно опознавалось с первого взгляда.

Хозяин подозрительно зыркнул на Костю; Виорел поспешил представить:

– Это подельник мой, Костей зовут. А это Саша.

Услышав земное имя, хозяин протянул руку и настороженно уточнил:

– Из Тирасполя небось?

– Нет, из Вологды, – ответил Костя, пожимая хозяйскую пятерню.

Русская речь Сашу окончательно успокоила.

– Пойдемте. – Он качнул головой и, шлепая тапочками по пяткам, направился в беседку.

Там обнаружился слегка накрытый стол: эмалированная миска с салатом, початый арбуз и пузатая бутыль, заткнутая корковой пробкой. Хозяин пошарил на полочке у стола и выставил на стол пару стаканов в дополнение к уже имеющемуся.

В бутыли оказалось вино – терпкое и чуть сладковатое.

– Давно объявились? – поинтересовался Саша.

– Сегодня, – кратко ответил Виорел.

– Неужели с аламейцами? – удивился хозяин, наливая по второй. – Сегодня только аламейцы пригребли. Разгружались – всех от пристани разогнали.

– Нет, нас клан провел из Сургана, спускались из предгорий.

– Клан? – изумился хозяин. – Фигасе! Вас двоих?

– Нет, конечно. – Виорел усмехнулся. – Клан вел клондальского советника, а мы так, прицепом.

– А-а-а… – протянул Саша с пониманием. – Советник – это да. Хотя все равно странно…

Он помолчал и в сердцах махнул рукой:

– Я уже ничему не удивляюсь. Столько народу понаехало, по городу не пройти. Я вообще стараюсь из дому не выходить, ну их. Ты не знаешь, из-за чего все это? Сосед говорит, хотят порядок навести, жандармерию поставить, налоги брать. Суки!

– Жандармерию – это вряд ли, – усомнился Виорел. – Во всяком случае, не так быстро. Прямо сейчас ловят кого-то.

«Кого-то… – подумал Костя, слушая и помалкивая. – Похоже, Саше этому Виорел не особенно доверяет, даром что почти земляк…»

– Да тут постоянно кого-то ловят, – вздохнул хозяин. – Хотя сейчас стрельбы по ночам меньше, что есть, то есть. Ладно, рассказывай, чего привез.

– В этот раз налегке, – признался Виорел чуть виновато. – Но в принципе я хотел поговорить о поставках. Вам схемы в сборе все еще нужны?

Саша поджал губы.

– В ближайшее время – вряд ли. Запас у нас есть, а производство пока остановили от греха. Пока уляжется. А что, Хетауцэ перестал брать?

– Он уехал, – небрежно сообщил Виорел, не глядя на хозяина. – И я не знаю куда.

После этих слов Саша явно замялся, словно знал нечто такое, что к разговору имело прямое отношение, но разглашению не подлежало. В результате он суетливо налил по третьей. Костя еще и вторую-то не допил – пить вино залпом, как воду, он не привык. Но в конце концов как-то справился.

Поставив опустошенный стакан на стол, Виорел неожиданно засобирался и встал:

– Ладно, Саня, пойдем мы. Если кто будет спрашивать – мы в «Черепахе», на втором этаже.

– Ладно, – закивал хозяин и тоже поднялся.

– Спасибо за угощение.

Уже на улочке, спускаясь к местному проспекту, Костя недоуменно спросил:

– Зачем мы туда вообще заходили? Просто нарисоваться, заявить о присутствии?

– Именно, – усмехнулся Виорел. – Теперь о нашем прибытии узнает весь город, даже те, кто сидит по норам и лежит на тюфяках. А нам сейчас это и нужно.

– А почему? – обреченно спросил Костя, в душе костеря себя за то, что не понимает таких простых вещей. Для Виорела уж точно все просто…

– А потому, – сказал Виорел проникновенно, – что это ускорит процесс обнюхивания в высших сферах, и как результат – прибывшие фракции быстрее сделают вывод: надо не ножичками во тьме махать, а строчить отчеты своим правительствам и получать команду договариваться.

– Хм… На таком уровне договариваться должны сами правительства, разве нет? – усомнился Костя.

– В конечном итоге – конечно. Но для начала должны собраться Фертье, сурганцы, пограничники и служба безопасности железной дороги – это самые значимые игроки. Хотя может вмешаться еще Аламея, там народ достаточно безбашенный, поэтому с ними поневоле считаются, из чистого опасения, как бы чего не вышло. Ну и Краймар со своими деньжищами в стороне явно не останется. Правда, я думаю, что тамошние воротилы сами никуда не полезут, подождут, когда к ним прибегут на поклон. А к ним неизбежно прибегут. И как всегда, потом окажется, что Краймару достался самый большой и вкусный кусок тортика. И главное – единственный с розочкой.

Тут Виорел умолк, потому что навстречу попалась компания ребят, внешне похожих на них самих – такая же незамысловатая одежда и отсутствие оружия в руках. Людей с ружьями Костя повидал сегодня предостаточно и уже привык, что на безоружных тут смотрят как на пустое место. Ребята галдели что-то о ценах на пушнину и, по мнению Кости, вряд ли бы услышали из их с Виорелом разговора хоть слово. Но напарнику виднее, с этой мыслью Костя давно смирился.