Дама в палаццо. Умбрийская сказка - Марлена де Блази

Мне это показалось странным. Ранний утренний визит, официальное приглашение, запечатанное зеленым воском. Его лицо чуть не кривилось от напряжения.

— Не знаю, что сказать. Каждый шаг на следующие семь дней уже расписан. Все подготовлено. Нас каждый вечер где-то ждут, и мне бы очень не хотелось разочаровывать людей, которые готовились нас принять и рассчитывали на нас. Я растрогана вашим щедрым предложением, Эдгардо, но у нас просто не будет времени.

— Я понимаю, конечно, понимаю. Я просто думал, что вашим гостям может быть интересно попробовать настоящий молдавский ужин. Готовить, знаете ли, будет Петр.

— По правде сказать, наши гости приезжают в Умбрию ради того, чтобы познакомиться, скорее, с местными обычаями. Но, как знать, может быть, мы как-нибудь введем русский ужин в программу одной из групп. Однако не в этот раз.

— Будет ли у меня возможность с ними познакомиться?

Тут меня осенило. Даже я, хоть и не сразу, распознала умбрийскую хитрость. Эдгардо и не ждал, что я приму его приглашение. Он пришел в надежде, что я отвечу любезностью на любезность. Он ожидал приглашения от меня!

Я схватила наживку.

— Но у меня есть идея. Почему бы вам не поужинать с нами здесь?

Он с восхищением осмотрел стол.

— А у вас будет для меня место, Чу? То есть, я не хотел бы навязываться.

— У нас будет Неддо, Эдгардо.

— Я знаю. Собственно, это не Тильда рассказала мне об ужине. Это он. Неддо. Теперь, когда он больше не считает, что мне место в двенадцатом круге ада, он заходил ко мне взглянуть на кое-какое оборудование, которое распродает мой управляющий. А я, увидев его в окно, пригласил его выпить граппы. Знаете, погреться у огня. Только не прослезитесь: ни я, ни Неддо не доживем до того, чтобы стать друзьями. Нет, друзьями мы не будем. Слишком многое нас разделяет. Я говорю не о классе, касте, происхождении — просто так сложилось. Но я обнаружил, что думаю о нем со времени того эпизода, случившегося здесь несколько недель назад. Он достойный человек и ведет достойную жизнь. Так или иначе, когда мы сидели, глядя в огонь, он ни с того ни с сего вдруг спросил меня, прилично ли надеть к трико коричневые ботинки. Ему пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем я понял, что это не абстрактный интерес, что он хочет знать, можно ли ему надеть коричневые ботинки с трико.

— Смею спросить, куда это ты собрался в коричневых ботинках и трико? — спросил я. Тут он сообразил, что попался, понял, что если мне сказать, я могу счесть, что меня оставили в стороне, поэтому он смягчил положение, сказав, что сам напросился и что вы просто были слишком добры, чтобы ему отказать.

Так или иначе, я тоже пришел сюда напрашиваться на приглашение. Впервые в жизни. И теперь, когда вы меня пригласили, могу сказать, что присутствие Неддо только увеличит для меня удовольствие. Каждому нужен второй шанс, не так ли, Чу? Вы так не думаете? Вторая попытка. Я имею в виду не любовника — самих себя. Вторая попытка достичь добра. Исправить совершенные ошибки. Я не говорю о раскаянии. Каждый может изобразить раскаяние. Я думаю, это что-то более трудное, чем раскаяние. Попытка увидеть себя молодого, каким ты был, каким себя считал, и возродить себя в более благородном существе. Мне кажется, Неддо мог бы помочь мне в этом. Принести икру?

— Нет, икры не надо. Только обязательно наденьте коричневые ботинки, чтобы Неддо почувствовал себя стильным.

Одиннадцать. Это без Барлоццо и без Миранды. С ними будет тринадцать. Я не допущу, чтобы у меня за столом сидело тринадцать человек. Я переставила приборы на четырнадцать, собралась и отправилась в Ла Бадья.

Очень приятно было увидеться с Уиллом и Мэри Грейс, и друзья у них были милые. Никто не предупреждал меня, что у него непереносимость к лактозе, и даже не спрашивал, как это я умудряюсь держаться на «таких каблуках». Это были умные красивые люди, настроившиеся получить удовольствие. Они восторгались кулинарными сеансами, с наслаждением ели и пили, готовы были на закате карабкаться вверх, чтобы попасть в какое-нибудь забытое селение, разбросанное среди холмов; они были племенем рыцарей, и на всем маршруте у них оставались благожелатели.

Мы почти не рассказывали им о планах на ужин на Виа дель Дуомо, зато рассказали о людях, которые собирались с нами ужинать. Их привела в безмерный восторг перспектива познакомиться и поужинать с такими людьми и поближе познакомиться с несколькими орвиетцами. В качестве предварительного знакомства мы рассказали краткую символическую историю о каждом из наших гостей, и они слушали, как дети слушают сказки. И говорили, что особенно хотят познакомиться с Неддо.

Однако мы прощались с ними в полночь, а наш рабочий день в это время еще не заканчивался.

Я чувствовала себя, как в первые дни у Миранды, когда мы садились при свечах набивать пряностями инжир или помешивать поленту — и мариновать окорок, подбрасывать красную мякоть сицилийских апельсинов в кастрюлю с сиропом из черного сахара. Фернандо напевал за работой, и мы обсуждали прошедший день. С приближением торжественного вечера у нас находилось все больше дел, которые приходилось доделывать после полуночи, так что мы уже почти не поднимались наверх, к нашей желтой деревянной кровати. Энтузиазм помогал нам держаться на ногах. Вечер настал.

Милый Неддо, назначивший себя на этот вечер хранителем огня, пришел задолго до назначенного времени и принялся накладывать поленья, разжигать и поправлять горящие дрова, забывая о своем парадном наряде и между делом отряхивая брюки и рукава. Прижимая ко лбу носовой платок в синюю клетку. Он походил на тридцатилетнего Джорджа Ральфа: широкие-широкие лацканы, двубортный смокинг в осиную талию, гладко зачесанные назад волосы. Коричневые ботинки сверкают. Мы переговаривались с ним из salone в кухню, где я сидела перед духовкой, присматривая за хлебом. Я надела на босу ногу черные атласные босоножки, выкрасив ногти на ногах в тот же насыщенный красный цвет, каким накрасила губы. В кухне было слишком жарко для чулок. Так или иначе, мое платье не походило на поварской костюм. Черный бархат, открытые плечи без лямок. От низкого косо скроенного лифа оно прямо спускалось до середины икры, где начинался пышный «рыбий хвост» в воланах. Как-никак, Уилл сказал: «Нарядные платья».

Миранда упорно отказывалась принять приглашение, пока Тильда не дала согласие за нее. Тильда и купила ей платье — темно-синий шифон с шалью — и пообещала дать поносить свои украшения. Тильда оставила платье и украшения заложниками у себя, чтобы не дать Миранде, уже одевшись на выход, приготовить перед выездом несколько бараньих котлет. Она должна была явиться к Тильде в шесть тридцать. А пока она была у меня.

Еще не остыв после победы над карданами и шестеркой из Майами, Миранда преследовала меня и обходила бальный зал. Все осмотрев и всюду сунув нос, поправив огонь под кастрюлями, она наконец предложила сделать кое-что полезное. Уложить мне волосы. Она заплела мою медную проволоку в четыре толстые блестящие косы, и я сколола их внизу шеи широкой заколкой от Шанель.