Прекрасная толстушка. Книга 2 - Юрий Перов

— Чай или кофе? — доброжелательно спросил он.

Я в нерешительности пожала плечами. Все мое раздражение на «топтунов» прошло. Кирилл Львович чем-то располагал к себе, и было невозможно выдерживать строго официальный тон, как я намеревалась по дороге.

— А может, рюмочку коньяку для разговора? — неожиданно подмигнул мне Кирилл Львович.

Не дожидаясь моего согласия, он быстро поднялся, открыл встроенный в стенку шкаф и достал початую бутылку армянского коньяка «Юбилейный», тарелочку со слегка подсохшей половинкой лимона и два чистых стакана.

— Мы тут вчера мой день рождения слегка отмечали… — заговорщицки понизил голос он и опасливо взглянул на дверь. — У нас за это дело не то что бы ругают, но и не поощряют… — Он подошел к двери и, повернув торчащий ключ замка, спрятал его в карман. — А нас здесь нет… — пробормотал он как бы про себя…

Я понимала, что это все декорации, что он играет отведенную ему начальством роль, но сопротивляться его радушию и открытой доверчивой улыбке не могла и не хотела. Я молча смотрела на его приготовления. На то, как он достал из кармана маленький изящный перочинный, явно импортный, ножик и неуклюже кромсал лимон.

— Давайте я нарежу, — не выдержала я.

— Очень выручите, — беспомощно улыбнулся он.

Я тоненько нарезала лимон. Он разлил коньяк. Мы выпили. Закусили лимоном. Он вдруг сделал озабоченное лицо и спросил:

— Надеюсь, вы догадываетесь, почему вас сюда привезли?

— Еще бы… — вздохнула я.

Он печально покачал головой.

— Мало кто на такое может решиться… Я уважаю вас! И верю вам. Верю, что вы идете на это во имя любви. Ведь это так? — уточнил он, пристально глядя мне в глаза.

Я только вздохнула в ответ.

— Нам приходилось сталкиваться и с другими… Которые ради шмоток, жвачки и сладкой жизни продают Родину. Да да, бывают и такие… И к ним мы относимся со всей строгостью. Вы же другое дело… Слушайте, Мария Львовна, — в голосе его прозвучала неподдельная дружеская озабоченность, — а не может так случиться, что ваш принц передумает на вас жениться?

— Я полагаю — это моя забота, — сухо ответила я. Не хватало еще в этом кабинете обсуждать наши с Принцем отношения.

— Не совсем, не совсем… — мягко возразил Кирилл Львович. — Предположим, вы понадеетесь на полную перемену участи, сожжете все корабли, а в последний момент все переменится. Каково вам будет? Не все вас поймут, как я. Вы думаете, мне легко было вас отстоять перед руководством? Совсем не легко. Я поверил в вас, а руководство — нет. Мне пришлось долго всех убеждать, что вы не предаете Родину, что вы навсегда останетесь советской патриоткой. Тем более что и ваш будущий муж друг СССР…

— Что же вы его тогда не пустили, если он друг? — не удержалась от упрека я.

— Но никто не имеет права пропускать через государственную границу человека без единого документа. — Он беспомощно развел руками. — Поверьте, меня самого не пропустили бы, окажись я в подобном положении…

Я усмехнулась и не стала ему объяснять, что имела в виду совсем другое.

Он озабоченно нахмурился.

— Я вижу, вы думаете, что это мы причастны к пропаже его документов? Честное слово чекиста, — он положил руку на сердце, — мы тут ни причем.

Я ему не поверила. Он это почувствовал.

— Вашей темой с самого начала занимался я. Мы голову сломали, но так и не смогли разобраться в этой странной ситуации… Видите — я с вами предельно откровенен, — проникновенным голосом сказал он, наливая еще по капле коньяка в стаканы. — И вообще мне хотелось бы, чтобы между нами установились доверительные, дружеские отношения…

«Только таких друзей мне не хватало», — подумала я и даже не сдержала желчной ухмылки.

Он заметил мою гримасу, поднял свой стакан, звякнул им о мой, стоящий на столе, к которому я и не подумала притронуться, и укоризненно сказал:

— За то, чтобы у вас все было хорошо, за вашу свадьбу…

За это я не могла не выпить.

— На вашем месте я не пренебрегал бы нашей дружбой… — сказал он, неторопливо прожевав лимон. — Вы же окажетесь за границей в полном одиночестве. Тут вас защищает вся наша могучая держава, а там кто вас будет защищать? Муж? Допустим. А если вы разойдетесь? Всякое ведь бывает в жизни… Или с ним, не дай Бог, что-то случится. Он человек рисковый, любит серьезные мужские игры. А если вдруг с лошади упадет и разобьется или во время автогонок… — Он постучал о край стола. — Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не накаркать… И что вы будете там одна делать? К кому пойдете со своими проблемами? В королевский дом? Кому вы там будете нужны? Ведь, женившись на вас, он нарушит существующие правила и автоматически станет для своих родных изгоем. Отрезанным ломтем, так сказать. Смотрите, смотрите, Мария Львовна, как бы вам не пробросаться нашей дружбой. А если вы там горя помыкаете и захотите вернуться? Кто, кроме нас, за вас словечко перед Верховным Советом замолвит? Да и выехать без нашего на то согласия вам будет довольно сложно…

— Что вы от меня хотите? — спросила я, чувствуя, как холодеет все внутри.

— Вы не будете возражать, если я закурю? — вежливо поинтересовался он.

— Вы у себя в кабинете, — пожала плечами я.

— Нет-нет, если вам это будет неприятно, я потерплю, — сказал он.

— Курите, — сказала я. — Все кругом курят. Я привыкла.

— Никогда в жизни, — он поднял палец к потолку, — я не позволил бы себе закурить в присутствии женщины без ее согласия. Это мое кредо!

Он достал из кармана щеголеватый янтарный мундштучок, сделанный в виде маленькой трубочки, вставил в него короткую сигарету «Новую» и с наслаждением затянулся. — Со вчерашнего дня не курил.

— Почему? — спросила я, так как он явно ожидал этого вопроса.

— Мы вчера с друзьями в «Арагви» все-таки слегка перебрали… А с похмелья я не могу курить…

— Зачем же вы столько терпели? — я кивнула на коньяк.

— Ждал, пока вы зачеты в институте сдадите…

— Как трогательно… — усмехнулась я.

Он не поддержал моего ироничного тона.

— На каждой работе надо оставаться прежде всего чело веком. Так нас учит партия, — на полном серьезе ответил он.

— Так все-таки — что же вы от меня хотите?

— Прежде всего чтобы и вы оставались человеком. Настоящим советским человеком, и помнили о Родине, которая вас взрастила и воспитала…

— Я не собираюсь о ней забывать, — сказала я. Улыбка сама по себе сползла с моего лица.

— Вот и хорошо, — оживился он. — Значит, мы договоримся. — О чем?

— О дружбе, только о дружбе, — лучезарно улыбнулся Кирилл Львович.

— Но как же мы будем дружить? Я буду там, а вы здесь…