Я тебя нашёл - Калисто ла Фей

ко мне ни агрессии, ни отвращения, ни дружеских симпатий. Из уважения и дружбы с Орионом он относился ко мне галантно и держался на расстоянии, ни о чём не спрашивая и практически не ведя со мной бесед. Трое абсолютно не похожих друг на друга созданий были ближе, чем кровные братья.

Третья пинта сменилась рюмками чего-то зелёного.

— Это выжимка из полыни, — пододвигая ко мне порцию, скалился Малакай.

Орион забрал у меня напиток и залпом осушил.

— Это галлюциноген. Тебе я не позволю такое пить.

— Портишь всё веселье, принц, — по лицу колдуна пробежала тень негодования, и глаза стали ещё темнее, чем это вообще возможно.

Орион облокотился на стол и в хищном оскале сквозь зубы проскрипел: — Я могу устроить тебе веселье, которое ты долго не забудешь.

— Спокойно, братья, — в разговор вмешался Бастиан, — с нами леди.

В комнате повисло напряжение, но не прошло и пары секунд, как молодые люди начали смеяться.

Дверь комнаты отворилась, и вошли три девушки. Если до этого приносящие еду были хоть как-то прикрыты, то эти «грации» были полностью обнажены. Две из них направились к колдуну и рыцарю, устроились под боком и стали ластиться.

Третья девушка мялась у двери, переступая с ноги на ногу и покусывала губу. Она смотрела на Ориона, а когда перевела взгляд на меня, в её взгляде вспыхнуло неприкрытое отвращение. Её шоколадного цвета глаза оценивали меня.

В груди больно кольнуло.

Фигурка как песочные часы. Стройные ноги, загорелая кожа оливкового цвета, подтянутое тело, пышная грудь, шелковистые длинные волосы. Тонкие черты лица, пухлые губы, густые чёрные ресницы. К ногам таких девушек бросают города, на растерзание — промелькнуло у меня в голове.

Грудную клетку сдавило, словно в тисках, стало больно дышать. Я схватилась за подол платья. Боковым зрением увидела белоснежную улыбку. Колдун хищными дикими глазами сжигал остатки моей выдержки. Ещё чуть-чуть и я заплачу.

— На этом всё, — Бастиан жестом велел девушке, стоявшей у дверей, уйти.

Она громко фыркнула и хлопнула за собой дверью.

Орион смотрел в свой стакан, покручивая его в своей руке. Янтарная жидкость переливалась яркими огненными красками, в хрустале отражалось пламя свечей.

— Скажи, Малакай, — голос такой утробный, холодный и жуткий, что даже мурлыкающие девушки рядом с мужчинами напряглись и улыбки сошли с их лиц, — тебе осточертела вечная жизнь?

Принц был похож на хищную птицу. Его тело было расслаблено, движения плавные, но от него исходила такая сила, такое давление, что становилось жутко, всё тело парализовало, и не было возможности ни вдохнуть, ни пошевелиться.

Колдун лишь развёл руками.

— Я спрошу с владельца. Я чётко дал понять, что нам нужны только две девушки.

Малакай перевёл на меня свой высокомерный взгляд и, не разрывая зрительный контакт, отпил из стакана.

— На сегодня закончим, — Орион поднялся и протянул мне раскрытую ладонь.

Мы вышли на улицу. Глоток свежего воздуха, как же его не хватало. Осень потихоньку вступала в свои права, и в мире людей ночью становилось довольно холодно, и это отрезвляло. Но в груди ещё зудело. Словно кто-то воткнул туда поломанный кол и крутил, оставляя щепки.

— За что он так со мной? — перевела взгляд на принца.

— Испепели тебя Небеса, Малакай, — Орион взял меня за руку и велел вдохнуть.

В нос ударил солёный запах. Шум волн. Свет маяка.

Принц наколдовал большое покрывало и, расстелив на земле, лёг. Я присела рядом.

— Он так заботится, — глаза были прикрыты ладонями, он растирал виски. — Это извращённая форма, но по-другому он не может. Он, Бастиан и моя мать категорически против, чтобы мы были вместе.

Во мне что-то надломилось. Ещё чуть-чуть и рёбра от ударов сердца треснут. Собрав всю свою хлипкую храбрость, я задала вопрос.

— А что думаешь ты?

Я видела, как напряглось его тело, как он с шумом втянул воздух. Орион поднялся на локтях. Мне так хотелось, чтобы он посмотрел на меня, я так нуждалась в его нежном, тёплом, таком родном взгляде, но он изучал водную гладь.

— Я хочу это выяснить. Твой ответ моей матери дал мне пищу для размышления.

Он снова опустился на расстеленный плед и всматривался в небосвод. Больше не было нежных касаний, он не целовал меня в шею или в запястье, он не гладил мою спину и не держал за руку. После той ночи он вёл себя отстраненно, хоть в его словах и проскальзывала нежность. Я знала, что ему нужно, чего он больше всего желал. И это даже не соединение тел, ему необходимо объединение душ. Почувствовать себя живым, цельным. Почувствовать, что он не один в этом мире.

Я смотрела на принца, пыталась запомнить каждую чёрточку, каждую деталь его образа.

Зажмурившись, я сжала в руках кристаллик и растворилась в лучах света.

* * *

Колдун врал или просто не был в состоянии дописать свой манускрипт.

Похмелье обрушилось на меня, как лавина на покорителей гор. Неожиданно и всепоглощающе. Хотелось умереть, комната вращалась, а заклинания, что я помнила, не помогали, хотя те хлипкие попытки собрать в кучу мысли были тщетны.

— Я больше никогда не буду пить! Хотя бы в таких количествах.

Тело уже ломило от горизонтального положения, но больше всего ломило сердце. Тонкие лезвия отчаяния, трусости и обиды пронзали местечко между рёбрами. Оно кровоточило, и из алой жидкости прорастали колючки, что душили не хуже удавки на горле повешенного.

Я встала перед зеркалом, сбросила тунику и стала всматриваться в своё отражение.

Ничего особенного. Длинные белоснежные волосы, янтарные глаза. Вот губы, нос и небольшая грудь. Я была невысокого роста и Ориону доставала головой до плеча. Немного виднелся животик, кожа гладкая, но белая.

В зеркале рядом со мной материализовался образ девушки из борделя.

Ромашка против розы!

Колени подвели, и я рухнула на пол.

Ничего особенного во мне нет.

День сменился ночью и ещё раз днём, и вот наступили пятые сутки. Я плелась в библиотеку. Проходила между рядов, но ничего не смогло меня заинтересовать. Корешки книг сменяли друг друга, старинные пергаменты, бесконечные и вечные. Хотелось поджечь их, пусть всё горит вечным пламенем Ада.

Размышляя, я не заметила, что передо мной возникла фигура, и я влетела в кого-то. Это была Бальза.

Она смотрела на меня в своей излюбленной прищуренной манере.

— Самое яркое созвездие на небосводе?

Я втянула воздух, но он не проник внутрь.

— Орион! — с придыханием произнесла я и расплакалась.

Меня втолкнули в помещение и сжали в объятиях.

— Плачь, девочка.

И я дала волю чувствам, разревелась навзрыд. Выла,