Окончательный монтаж - Михаил Март

– Они висят под его плакатами на стене. Канцелярскими кнопками присобачены.

– Не трогайся с места, я выезжаю.

Кулешов тут же перезвонил Мамедову:

– Кулешов беспокоит. Возьмите с собой своих экспертов по живописи и приезжайте на Кутузовский, пятнадцать. Третий подъезд, сто двадцать седьмая квартира. Думаю, что смогу вас обрадовать.

– Нашли картины?

– А это пусть определяют эксперты. Жду!

Мамедов положил трубку. Сыщик Геннадий сдержал свое слово. Он обещал, что картины ему вернут менты, так оно и вышло.

Рашид потер руки и вызвал к себе Нечаева.

На квартиру погибшего артиста Геннадия Васильевича Бартошевича приехали Мамедов, Нечаев и двое авторитетных специалистов по русской живописи. Со стороны милиции присутствовал полковник Кулешов и капитан Степанов. Все с волнением ждали приговора экспертов.

Они тщательно осмотрели снятые со стен полотна и высказали общее мнение.

– Это подлинники.

– Как они сюда попали и чья это квартира? – спросил Мамедов, глядя на полковника Кулешова.

Кулешов показал фотографию Бартошевича.

– Вот этот человек. Он же изображен на афишах. Вы с ним знакомы?

Мамедов покачал головой.

– Нет, никогда не видел.

– Мы не знаем заказчика, – продолжил Степанов, – но Валентин Валентино, он же Геннадий Бартошевич, решил сыграть собственную игру. – Степанов взял со стола тубус, вынул из него ватманский лист, на котором была изображена огромная фига. – Это мы нашли в банковской ячейке, ключ от которой находился у Бартошевича. Видимо, он должен был оставить там картины, но передумал. Возможно, потому что узнал их истинную цену. Мы нашли каталог с подробным описанием многих шедевров, находящихся в частных коллекциях. Там указаны цены, в том числе и на эти полотна. Но Бартошевич переоценил свои силы и был убит. Однако заказчик так и не нашел картины. Мы также знаем, что на Бартошевича работал один парень, официант из ресторана «Маяк». Сейчас он в бегах. Найти его не составляет труда, он подозревается в убийстве Бартошевича и уже объявлен в розыск. Такова общая картина, без деталей.

– Спасибо, господа, – сухо произнес Мамедов. – А теперь, если можно, оставьте меня с полковником Кулешовым наедине. Подождите нас в машинах.

Все вышли из квартиры, кроме Нечаева, которого просьба не касалась, он остался стоять в дверях с чемоданом в руке. Мамедов кивнул ему. Нечаев положил чемодан на стол и открыл его. Там лежали аккуратно сложенные пачки долларов.

– Ваши премиальные, Леонид Палыч. Миллион долларов. Я приучен выполнять свои обязательства. Вам удалось за неделю справиться со сложнейшим делом, не открывая уголовного дела, что очень важно для нас. Мы избежали скандала, а это было главным условием сделки. Я хочу, чтобы вы поставили точку в этом деле. Меня не интересуют ни воры, ни заказчики. Если свидетелей и участников кражи убивают, тем лучше. Меньше слухов и домыслов. Мы своего добились. Картины возвращены, и никакой кражи не было. Забудьте.

– Я помню наши договоренности, господин Мамедов.

– Очень надеюсь на это.

Нечаев свернул полотна и положил их в тубус, из которого вынули плакат с фигой. Чемодан с деньгами остался на столе, а картины они унесли. В дверях Рашид задержался. Оглянувшись, он спросил:

– Это правда, будто галерею Баскакова ограбили?

– Да. Ваши деньги сгорели. В деле участвовали две банды. Они не сумели между собой договориться, история кончилась плачевно. Вряд ли Юлия Баскакова сумеет вернуть вам залог.

– Не думайте об этом, с Баскаковой я как-нибудь договорюсь.

Кулешов остался наедине с деньгами. Дело можно было считать закрытым – бриллианты возвращены, картины найдены. И это при том, что следствие уперлось в тупик, ответы на большинство вопросов не найдены.

* * *

Полковник спустился вниз с чемоданом в руках. Степанов сидел в служебной «Волге», а машина Мамедова уже уехала. Кулешов положил чемодан в багажник и запер его. Когда он сел в машину, капитан доложил:

– У второго подъезда стоит «Форд-Фокус». Видите?

– И что?

– Минут пять назад на нем приехала Анна Гурьева. Ее сопровождает какой-то тип лет сорока. Симпатичный мужик. Меня он видел. Взгляд опера.

– Начальник Главного управления, Стас, определил смерть Гурьева как самоубийство, значит, так тому и быть. Мы люди зависимые, капитан.

– Выходит, надо все бросить? А как быть со своей совестью? Скольких преступников мы оставляем на свободе? Я даже не берусь подсчитывать.

– К концу недели ни одного не останется в живых. Они режут друг другу глотки с таким азартом, что диву даешься.

– А Скуратов? Он же замешан в деле, это очевидно.

– Тем хуже для него. Теперь он будет ходить у нас на коротком поводке, если выберется из комы и к нему вернется разум.

– И вас не интересует, кто в него стрелял?

– Пистолет найден у Игумена. Из него убит Бартошевич, и из него стреляли в Скуратова. Экспертизой это доказано. Дело закрыто, Стас.

– Я бы все же поговорил с Анной. Хотя бы для того, чтобы понять ее настроение. Она же может обратиться в прокуратуру, и ей не откажут в открытии уголовного дела. Бриллианты Алина получила, но отдаст ли она акции Анне?

– Акции конфискует банк в качестве возмещения взятого Гурьевым кредита. Впрочем… да, ты прав. Она единственная, кто остается загадкой.

– Во всяком случае, она своего мужа не убивала, у нее железное алиби. Но какова ее реакция на смерть банкира, надо проверить.

– Убедил. Пойдем.

Они поднялись на шестой этаж и позвонили в квартиру. Дверь открыла Анна. Слез не было, ее лицо, скорее, выражало злость. Черное платье говорило о том, что она в курсе произошедшего.

Хозяйка проводила стражей правопорядка в гостиную, где сидел тот самый мужчина, о котором Степанов рассказывал полковнику. Перед ним лежала груда бумаг и фотографий, он их перебирал.

Мужчина встал и представился.

– Герман Карлович Лацис. Бывший оперуполномоченный ФСБ, сейчас выполняю роль частного детектива без лицензии. Нанят в этом качестве Гурьевым, а теперь работаю на его дочь, Ирину Савельевну Гурьеву.

– Кажется, нас ждут сюрпризы, – пробормотал Кулешов. – А где его дочь?

– Дочь – это я, – сказала Анна и подала свой паспорт.

Полковник изучил его и пожал плечами.

– Зачем же вам понадобилось выдавать отца за мужа?

– Нет, это отцу понадобилось выдавать дочь за жену. Теперь, после его смерти, маскарад можно считать законченным.

Анна, а точнее, Ирина, налила себе коньяка и поставила поднос с графином и рюмками на стол.