Жена пилота - Анита Шрив

Она сняла туфли. Они покоробились и утратили первоначальный цвет.

Роберт придвинул ей стул.

Садись.

Кэтрин повиновалась. Он сел напротив нее на кровать. Их колени соприкоснулись: влажные колготки Кэтрин и серые шерстяные брюки Роберта. На нем была свежая белая рубашка. Кэтрин подумала, что сейчас он выглядит гораздо старше, чем несколько часов назад, когда они вместе обедали. Уставшее, изможденное лицо. Глубокие морщины вокруг глаз. Должно быть, и она выглядела не лучшим образом.

Роберт зажал ее ладони в своих. Маленькие ручки Кэтрин просто утонули в его ручищах.

Расскажи мне, что случилось, — попросил он.

Я ходила… просто ходила… Не помню где… Я пошла в какой-то паб и немножко выпила… Потом я отправилась в розарий и распутывала клубок…

Распутывала клубок, — озадаченно повторил за ней Роберт.

Распутывала клубок моей жизни, — объяснила Кэтрин.

Неужели все так плохо?

Да, хуже не бывает.

Я подождал тридцать пять минут, а потом поехал по адресу, где живет Мойра Боланд. Когда я добрался, тебя там, должно быть, уже не было. Я проторчал на улице полтора часа, пока не увидел, как не знакомая мне женщина выходит из дверей дома. С ней было двое детей…

Кэтрин задержала взгляд на стоящей на подносе тарелке с нетронутым сандвичем из мяса индейки.

Я хочу есть, — сказала она.

Роберт передал ей тарелку. Кэтрин поставила ее себе на колени и постаралась унять предательскую дрожь.

Поешь, а затем прими горячую ванну, — посоветовал Роберт. — Хочешь, я закажу тебе чего-нибудь горячительного?

Нет. Спасибо. Я уже и так наклюкалась. Знаешь, ты разговариваешь со мной, словно я твоя дочь.

Боже упаси, Кэтрин!

Мясо в сандвиче было таким жестким и безвкусным, что женщине показалось, будто она жует кусок скользкого винила. Кэтрин положила недоеденный бутерброд на тарелку.

Я уже собирался звонить в полицию, — сказал Роберт. — Набрал номер, но там было занято. Ты появилась как раз вовремя.

Дети, которых ты видел сегодня, от Джека. Это дети Джека, — собравшись с духом, заявила Кэтрин.

Роберт сохранял невозмутимое спокойствие.

Ты об этом знал? — спросила она.

Нет, не совсем. Я попросту догадался. Та женщина, что выходила из дома, и была Мойра Боланд? Я прав?.. Его любовница?..

Жена, — выдавила из себя Кэтрин. — Они обвенчались в церкви.

Роберт откинулся назад. На его лице отразилось крайнее изумление.

В католическом соборе… — добавила она.

Когда они обвенчались?

Четыре с половиной года назад.

На кровати лежала расстегнутая спортивная сумка, из которой торчала скомканная мужская рубашка, на полу были разбросаны страницы вчерашней газеты, а на столе красовалась полупустая бутылка минеральной воды.

Роберт внимательно вглядывался в лицо Кэтрин. Так, должно быть, врач всматривается в лицо своей пациентки, стараясь разглядеть в ее чертах внешние проявления недуга.

Худшее уже позади, — заверила его Кэтрин. — Я справлюсь.

Твоя одежда в ужасном состоянии.

Ничего. Высохнет.

Роберт прикоснулся к ее коленям.

Мне жаль, что все так случилось, Кэтрин.

Я хочу вернуться домой.

Хорошо. Утром я поменяю билеты.

Мне не следовало прилетать сюда, — возвращая Роберту тарелку, сказала она.

Нет, следовало.

Ты меня отговаривал.

Роберт отвел глаза.

Я хочу есть, но этот сандвич такая гадость, — жалобно произнесла Кэтрин.

Я закажу тебе фрукты и сыр. Хочешь супа?

Да. Спасибо.

Женщина встала со стула, но пошатнулась, почувствовав легкое головокружение. Роберт поддержал ее. Кэтрин зарылась лицом в белое сукно его рубашки.

Все эти годы! — простонала она. — Наш брак был сплошным обманом.

Успокойся, — поглаживая ее по голове, прошептал он.

У него сын…. И дочь.

Роберт обнял Кэтрин, стараясь утешить ее.

Все это время… четыре с половиной года… я занималась любовью с человеком, который изменял мне… С двоеженцем. Я помню все, что мы делали… Как он мог?

Все в порядке.

Ничего не в порядке. Я посылала ему любовные SMS-ки и дарила открытки, а он…

Роберт погладил ее по спине.

Хорошо, что я наконец-то узнала правду.

Возможно, ты и права, — согласился он.

Жить во лжи нельзя.

Роберт икнул. Отстранившись, Кэтрин взглянула ему в лицо. Роберт выглядел крайне уставшим. Он потер рукой покрасневшие глаза.

Я сейчас приму ванну, — сказала она. — Извини, что заставила тебя волноваться. Я обязана была позвонить.

Роберт махнул рукой, давая понять, что извинения излишни.

Главное, что с тобой ничего не случилось, — превозмогая напряжение, сказал он. — Ты еле стоишь на ногах.

Я приму ванну здесь. Не хочу оставаться одна в своем номере. Купание меня освежит. Вот увидишь!

Лицо Роберта выражало недоверие.

Пустив горячую воду, женщина вылила бутылочку геля в ванну. Вздыбилась густая белая пена. Кэтрин разделась, с изумлением разглядывая свою испачканную одежду. Даже рубец на подоле ее юбки распоролся в нескольких местах. Кэтрин стояла обнаженная посреди ванной комнаты.

Босые ступни ее ног оставляли грязные отпечатки на белом кафеле.

На стеклянной полочке лежала стопка полотенец и стояла миленькая корзинка с туалетными принадлежностями.

Кэтрин сунула ногу в горячую воду и вздрогнула, затем ступила в ванную и медленно погрузилась в воду. Слишком уставшая, чтобы тянуться за шампунем, она вымыла волосы и лицо пеной. Взяв полотенце, женщина свернула его и подмостила себе под голову.

Лежа в ванной, Кэтрин безучастно взирала на форменный китель с позолоченными пуговицами, висевший на привинченном к двери крючке для одежды…

Раздался приглушенный стук в дверь номера. Скрипнула, открываясь, дверь. Роберт что-то сказал. Ему ответили. Дверь захлопнулась.

«Обслуживание номеров», — поняла Кэтрин.

Она пожалела, что не догадалась заказать себе чашку чая.

Маленькое окошко вверху оставалось чуть приоткрытым, так что слышен был далекий уличный шум проезжающих мимо гостиницы автомобилей. Несмотря на поздний час, движение было довольно-таки оживленным.