Ты меня (не) купишь - Лея Кейн

– Меня боится?

– Всех. И вас тоже.

Это неудивительно. То, что мы творим, для нее ново. В голове обычного человека такие зверства вообще не укладываются. Но она не сбежала, не послала меня. Наверное, это что-то значит? Или сжалилась, пока я болен? Может, теперь до конца своей жизни дебилом притворяться?

– Фаза, я ей сюрприз готовил. Доделаешь, пока я тут прохлаждаюсь?

– Без проблем, босс.

– Помнишь наш проект замороженный? Мы так и не решили, что там построить, чтобы окупиться. Ни клуб, ни сауна не подходит. Там школа отлично впишется. Вокруг новостройки. Жильцы, в основном, молодые семьи-ипотечники с детьми и маткапиталом.

– То есть школу вы считаете прибыльным делом?

– Бабочка музыкальную школу оканчивала. Хрен знает, почему в педагогический поступила. Могла бы на консерваторию замахнуться. Отбитый Городецкий окончательно лишил ее музыки. В его квартире даже фортепьяно нет. А я видел старые видеозаписи, как она на школьных концертах играла. Я хочу вернуть музыку в ее жизнь. Плевать на прибыль. Даже если в минус с этой идеей уходить буду, я согласен, лишь бы она улыбалась и цвела. Подсунь в администрацию проект. Обрисуй красиво. Пусть они слюной изойдут.

– Изойдут, – кивает он. – У меня дизайнер знакомый есть, поможет. Студентка, разбойница, да еще и беременная. Зато бесплатная. Сэкономим.

Я усмехаюсь, но острая боль в животе напоминает, что рано еще ржать.

– Топай работать, Котя.

– Поправляйтесь, босс. Пришлю к вам медсестру. Ни о чем не парьтесь. Будет вам музыкальная школа для вашей Бабочки. – Он отставляет стакан и идет к двери. – И да, босс, – он оборачивается, уже взявшись за дверную ручку, и добавляет с полуулыбкой: – я рад, что вы пришли в себя.

Прийти в себя нелегко, когда ты спотыкаешься. А когда почву из-под ног выбивают родные, труднее вдвойне. Не сразу, но я догадалась, что в меня стрелял Степа. Жутко, что я доверяла ему десять лет. Выходит, он в любой момент мог сорваться. А я не верила деревенским сплетням о том, что Анжела бросила его из-за задиристого характера. Считала Степу самым уравновешенным мужчиной в мире, умеющим на ринге расставаться с эмоциями.

Я навестила его лишь раз. Хотела тайком, но Саша все равно узнал. Пообещал не говорить Чеховскому. Знает, что не из жалости сделала это. Просто захотела в последний раз взглянуть на человека, которому посвятила свою молодость, а когда захотела счастья, он меня «убил».

Смотреть на него страшно. В коме. Вся голова перебинтована. Врачи ставят неутешительные диагнозы. Он лишился не только глаза, он потерял личность. Если выживет, то инвалидность ему гарантирована. Странно, но я не сочувствую ни ему, ни его маме. Даже испытываю какое-то облегчение, будто каждый получил то, что заслужил. Наверное, я черствею. Ведь такое наказание хуже любого судебного приговора. Смертная казнь была бы милосердней.

Но если с моим отношением к Степе все прозрачно, то с Чеховским все сложнее. Я люблю его. Безумно люблю. Он без красивых жестов дал понять, что готов стать не только моим любовником, но и опорой, горой. А боюсь не меньше, чем люблю. Кровь в жилах стынет от мысли, что он способен голыми руками покалечить человека. Вечно улыбающийся дамский угодник. С виду тактичный и спокойный кукловод по щелчку пальцев превращается в монстра.

Я навещаю его каждый день. После школы мчусь в больницу и торчу там до позднего вечера. Надеюсь, моя забота помогает Чеховскому быстрее идти на поправку. Но не представляю, что будет потом? Смогу ли я быть с ним? Побороть свой страх? Или больше не стоит наступать на грабли? Ведь у нас не будет счастья, если я буду вздрагивать от любого его движения. Я даже не уверена, что у меня выйдет расслабленно заниматься с ним сексом, не думая, какое он чудовище.

– О чем задумалась? – спрашивает он, когда мы едем домой после его выписки.

Я ждала этот вопрос. Готовилась. Все три недели, что он провел в больнице. Достаточно времени, чтобы все обдумать, сделать выводы, решить.

Чеховской обнимает меня одной рукой, другая лежит на его животе. Нам пришлось продираться сквозь толпу журналистов, и ему стало нехорошо. Впрочем, он и так выглядит неважно. Похудел, оброс щетиной, устал.

– О нас, – признаюсь я, подняв лицо и взглянув ему в глаза. – Ты страшный человек, Рома. Но прокручивая в голове разные сценарии нашего будущего, я поняла, что без тебя у меня ничего не получится.

– У меня без тебя тоже, – улыбается он, склонившись ко мне. – Выброси из головы гадкие мыслишки. Обещаю, я буду исправляться.

– Когда? – спрашиваю, сытая по горло обещаниями Степы. Не хочу слов, хочу действий.

– Прямо сейчас, – шире улыбается Чеховской и переводит взгляд на Фазу за рулем. – Давай-ка, Котя, отвези нас на объект.

– Не рано, босс? Там только фундамент и сваи.

– Позволь нам помечтать.

Я понятия не имею, о чем они говорят, но не лезу с расспросами. Заинтригованно жду, пока меня привезут в новый район города, где еще кое-где ведется стройка, но в остальном все сияет свежестью.

Держу Чеховского под руку, когда выходим из машины. Поправляю воротник его пальто – так, как когда-то он запахивал мой плащ, беспокоясь, чтобы не простыла.

Саша ведет нас на огороженную территорию с техникой, материалом и вагончиками. Здесь все гудит. По округе бегают сторожевые собаки.

– Что это? – интересуюсь, посчитав, что сейчас самое время.

– Музыкальная школа, – улыбается Чеховской, удовлетворенно осматриваясь. – Будет летом. А первого сентября на церемонии открытия ты перережешь красную атласную ленту перед парадными дверями и впустишь в нее своих первых учеников.

Я не бросаюсь к нему на шею со словами благодарности, потому что уверена – он пошутил. Какая выгода со строительства музыкальной школы? Когда она себя окупит? Чеховской не тот человек, который станет так бездумно швыряться деньгами.

– Лучик предлагает назвать ее «Бабочка». Ты как? Согласна? – Он переводит взгляд на меня, и я вижу азартные огоньки в его глазах. Неужели не разыгрывает меня? Он правда строит школу? Для меня? – Разработанный ею интерьер мне кажется слишком пестрым. Но последнее слово будет за тобой.

Саша приносит и протягивает мне толстую папку. Отпустив Чеховского, я, все еще слабо веря в услышанное, начинаю листать страницы с яркими набросками кабинетов, коридоров, залов. Ахаю от фонтана в фойе и изящности ресепшена.

Нет, теперь это не похоже на шутку. Лучиана не приняла бы участие в таком жестоком розыгрыше. Она явно подошла к работе со всей серьезностью. Я нахожу три макета кабинета директора. Подозреваю, два ей разработали сокурсники или преподаватели в универе. Выходит, она подключала свои связи. Ради меня!

На мои глаза наворачиваются слезы. Еще никто в моей жизни не сделал для меня столько, сколько Рома, Саша и Лучиана за то недолгое время, что я провела с ними.