Люди огня - Наталья Точильникова

Лучше бы переместиться в другую часть города. Общественный транспорт отпадает. Вся оплата по кредиткам. Сесть в автобус — значит собственноручно прочертить свой маршрут на эммануиловом компе. Автостоп вряд ли сработает: бензин дорог, частник зол. Тот, который остался. Поставить машину в гараж и ездить автобусом на порядок дешевле.

Да и не разумно автостопничать с такой примелькавшейся физиономией!

Я решил не мудрить и положиться на везение. В ближайшем супермаркете купил майку с изображением группы «Дети Господа» (даже не знал, что есть такая), дешевый джинсовый костюм, карманный радиоприемник, бейсболку, темные очки, а также запас воды и продуктов.

Здесь же в туалете переоделся. Сунул в мусорное ведро новые итальянские ботинки ручной работы, белые французские штаны за тысячу солидов (по доинфляционным ценам) и рубашку «От кутюр». Повезет же кому-нибудь! Подумал, не присовокупить ли и кредитку. Но решил не торопиться.

Туристов в последнее время поубавилось, зато до сих пор не вымер зверь паломник, и прибавилось пешеходов по причине дороговизны топлива. Бедный студент в одежде эконом-класса и со здоровым рюкзаком идет куда-то по своим делам, например, в Эйн-Керем или в соседний Вифлеем. Кто опознает в нем блестящего апостола Господа Эммануила, наместника Иерусалима и Рима, Великого Инквизитора?

Я уходил от Бога, который искал меня, чтобы убить, к Богу, который пока хранил, но вряд ли встретит с распростертыми объятиями. В общем-то, я уходил в никуда.

Я избегал шумных проспектов, предпочитая переулки, и размышлял о том, можно ли по трансакциям понять, что именно я купил, и составить мое подробное описание.

Остались позади новые кварталы с многоквартирными скворечниками, ступенями, поднимающимися по холмам, и башни офисов из бетона и стекла. Я оставил слева зеленый пригород Эйн-Керем с его виноградниками и оливковыми рощами и повернул на север.

Закатное солнце заливало кровью голые холмы, гордо именуемые Иудейскими горами. Я был свободен. Передо мной лежала пустыня.

По пустыне лучше идти ночью. И не только из-за жары. Днем я как на ладони, достаточно выслать вертолет.

Багровая луна дает очень мало света. Я худо-бедно вижу дорогу, а летчик заметит меня, только если высветит лучом прожектора.

Что я буду делать днем? Этот вопрос стоит довольно остро, но он не единственный. Куда идти? Не в плане мистическом, а вполне земном.

Вернуться в Россию? Ввиду сложностей с транспортом это путешествие достойно Афанасия Никитина! Да и не хотелось бы возвращаться в ту же точку, откуда я начал службу Эммануилу, словно этих трех лет не было. Они были. И несмотря ни на что прошли не зря. Я стал другим.

Нет! Лучше Европа. Я ее неплохо знаю, особенно Францию и Италию. Но останется ли со мной понимание языков? Пока вроде бы да, но надолго ли?

Я посмотрел на свою руку: слишком темно, чтобы увидеть знак. Но, по-моему, он там был. Я его чувствовал.

Я шел всю ночь. Начало светать. Что я буду делать, когда настанет рассвет, и кончатся Иудейские горы?

В утренних сумерках на склоне горы я увидел белую фигуру. Ярко-белую, как снег. Она была довольно далеко: метров сто. Белое платье и волосы развеваются по ветру. Она обернулась, но я не узнал ее. Махнула рукой:

— Пьер!

Еле слышно! Или вообще не слышно? Выдумка! Галлюцинация!

Легко сбежала вниз, застыла и выпрямилась, как пламя свечи в затишье после порыва ветра. И стала еще дальше. Белое платье и волосы, как солнце. Сбежала вниз, не касаясь земли.

— Пьер!

— Тереза?

Она носила черную монашескую одежду и покрывала голову. Она умерла.

Может быть, в комнате Марка стоят концентрированные пары героина? Героин вызывает галлюцинации? Сутки прошли!

Она остановилась, замерла, обернулась:

— Пьер!

Я пошел за ней. Не лучшее занятие преследовать призраков. Где там пропасть, в которую она меня заведет? Помню я зеленого Хидра!

Пропасти не было — был вход в пещеру. Она остановилась у входа, одной рукой держась за камень. Совсем близко от меня. Помедлила и шагнула во тьму.

Я включил фонарик. Пещера была невелика и скорее напоминала грот. В ней никого не было.

Холодно. Я рискнул развести костер, чтобы вскипятить воды и развести растворимое картофельное пюре с кусочками чего-то, долженствующего изображать собой мясо. Я не ел сутки. Уничтожив пару баночек, соорудил чай, прилег у костра на спальник и открыл Маркову папку.

Там оказалась толстая черная тетрадь.

«Евангелие от Марка» — торжественно объявляла первая страница.