Волчья тропа - Бет Льюис

Она потупила глаза, ковыряя пол носком ботинка.

– Я и не думала, что мадам так хочет тебя заполучить… – В голову вдруг пришла одна мысль. – Зачем ты ей? И откуда ты ее знаешь?

Пенелопа стиснула губы, как нырнувшая утка – задницу. Что-то в ней изменилось, вроде как из стены кирпич выпал.

– Она меня купила, помнишь?

Я знала, как бывает, когда тебя продают, и мне совсем не хотелось вспоминать об этом.

– Конечно. И понимаю, откуда она тебя знает. Но откуда ее знаешь ты?

– Я слышала ее имя и голос во время… сделки.

– Ты никогда не рассказывала, кто тебя продал.

Она выдохнула.

– Да какая разница? Теперь это не имеет значения.

– Имеет! Еще как имеет! Я собираюсь найти этого сукина сына и наделать из него ремней!

Пенелопа молчала. Как я разозлилась! Ведь именно из-за нее я перебежала дорогу Делакруа!.. Я металась по хижине из угла в угол, и раскаленное железо выжигало мои глаза изнутри.

Весь мир ополчился на нас с Пенелопой, хотел сокрушить нас, раздавить, порвать на куски. Нам выпало два спокойных дня после того, как я похоронила маму. Мы купались в реке и смотрели, как закат окрашивает небо. Я поймала лосося, полного икры и уже готового к нересту. Мне раньше некогда было рыбачить, а здесь, на реке Тин, нашлось и время, и компания. Я ведь просто хотела покоя…

Я вылетела из хижины и завопила от ярости. Проклинала француженку. Проклинала Крегара и Лайон. Проклинала всех, кто мешал мне жить.

Я не могла успокоиться до рассвета. Все ночь кидала нож в мишень, стараясь глубже загнать его в дерево. Пенелопа только под утро сдалась и перестала звать меня в дом.

Так жить нельзя! Слишком много ножей нацелено в спину. Хотя бы от одного нужно избавиться.

Примерно через час после восхода солнца, когда я в сотый раз вытягивала клинок из ствола, в голове что-то щелкнуло. Я вернулась в хижину. Пенелопа уже проснулась и подкидывала в печку дрова, чтобы вскипятить чай.

– Как думаешь, того золота в банке хватит, чтобы расплатиться с Делакруа?

– Наверное. Но тогда у нас не останется денег на оборудование.

– А где гарантия, что мы здесь еще что-нибудь найдем? Все потратим, а расплатиться с ней нечем будет, – сказала я, энергично растирая лицо руками, словно хотела вылепить из него что-то новое.

Выбора у нас не было. Мы отыскали кусочек рая, и печати на документах подтверждали, что теперь он наш по закону.

– Мы зажаты между чертовым оврагом и бешеным волком, – сказала я. – И всего месяц до того, как придет зима.

Судя по выражению лица, Пенелопа отлично все понимала. Если спрыгнешь в овраг – где гарантия, что не разобьешься насмерть. А если выживешь – волк пойдет за тобой, и вновь придется убегать. Времени на то, чтобы построить мост, не было. Оружия, чтобы отбиваться, – тоже. Зато можно натравить на волка зверя пострашней и тихонечко улизнуть, пока они рвут друг другу глотки.

– Лайон, – сказала я.

– А что с ней?

– Как по-твоему, то, чем занимается та француженка, законно?

Пенелопа вскинула брови.

– Конечно, нет.

– Лайон стоит на защите закона, и у меня есть для нее кое-что интересное.

– Ты же не собираешься сдаться? Элка, нет, не вздумай! – Пенелопа встала между мной и дверью.

– Не сходи с ума, девушка, я не собираюсь заканчивать жизнь в камере.

Вместо того чтобы убраться с дороги, она скрестила руки на груди.

– А что тогда?

– Знаешь такую поговорку: убить двух зайцев одним выстрелом?

Пенелопа нахмурилась.

– Ну, слышала кое-что похожее.

– А я придумала, как двух зайцев освежевать.

Она нахмурилась еще сильнее.

– Что ты можешь ей предложить?

Я глубоко вдохнула, пытаясь подобрать правильные слова.

– Я знаю, где похоронен ее сын, – выдавила я наконец, и глаза Пенелопы стали круглыми от изумления.

– Откуда? – недоверчиво спросила она.

– Я сама выкопала ему могилу.

ПЕНЕЛОПА ПОМОГЛА мне написать письмо на обратной стороне плаката с моим портретом. Она постоянно спрашивала, уверена ли я, что хочу этого. В ней что-то изменилось. Мы столько месяцев строили между нами мост, а я только что выбила из-под него опору. Мост пока стоял, и его можно было перейти, вот только теперь он был не такой прочный. Не такой безопасный. Я не видела мальчика, когда сыпала землю на его кости, плоть и кожу. Я думала, это какое-то животное. Не понимала тогда, что единственным животным был голый по пояс, окровавленный мужчина, державший нож.

– Да, уверена, – ответила я. – Два зайца. Одним выстрелом.

– А если не сработает?

– Тогда отдашь Делакруа все золото, и будем надеяться, что ты нравишься Марку так же, как и он тебе, – заявила я, подмигнув.

Щеки Пенелопы вспыхнули, и мост стал чуть-чуть прочнее.

– Прочитай, – попросила я.

Она глубоко вздохнула.

«Судья Лайон, вы долго искали меня, и на то была причина. Я знаю, где ваш сын, и расскажу вам, только сначала сделайте для меня кое-что. В Халвестоне живет женщина по имени Амандин Делакруа. Вместе с мужчиной по имени Джеймс Колби они похищают молодых женщин и перевозят их в ящиках на корабле. Остановите ее, и я расскажу, где ваш мальчик. Как только она окажется в тюрьме, где ей и место, повесьте официальное подтверждение на универсальном магазине в Такете».

– Как ты этим двух зайцев убьешь?

– Делакруа отправится в тюрьму, а Лайон вернется в Риджуэй. Она такое своим помощникам не доверит, сама захочет увидеть, что осталось от сына.

– А что осталось?

Кости, наверное. Впрочем, я промолчала. Если план выгорит, у нас будет несколько недель. А потом нас здесь надежно запрет зима. Я чувствовала ее холодное дыхание, словно сама смерть дышала мне через плечо, дожидаясь, пока я сделаю неверный шаг.

Глухой ночью я пробралась в Такет. На улицах было темно – горели лишь светильники в окнах. При свете звезд и луны я нашла универсальный магазин и прибила записку на доске объявлений между двумя портретами – моим и Крегара.

Обычно я не молюсь, но в тот день пробормотала пару фраз, обращаясь к великому духу. Не знаю, какой бог за мной присматривает. Я просила прощения и обещала все исправить. В лесу выли волки, и их голоса далеко разносились в тишине ночи. Ответ на мои молитвы.

Я возвращалась из Такета с легкой душой. В первый раз я поверила, что мы с Пенелопой справимся. До реки Тин было почти три часа пути, я чуть не прыгала всю дорогу от радости.