Жребий обреченных. Механическая пустошь - Константин Нормаер

— Там где гигант врос в скалу своими серыми боками, — на этот раз голос стал низким, оглушающим.

— Грей-Рок, — догадался странник.

— Ты посмотри на него… прямо ученый муж не иначе… такой смышленый… сразу все понял… — вновь нежно защебетали призраки. И следующие слова произнес уже кто-то другой. Грозный, пугающий. — А теперь — убирайся! Твое время вышло! И ты не стоишь нашего внимания… — нечто огромное промелькнуло за воздушной завесой.

Машинально, Дар потянулся вперед, сдернул вуаль. Выскочившая из темноты фигуры оказался мимолетным видением. Ужасное, искореженное лицо изъеденное толи червями, толи кошмарными болезнями. Странник был уверен, что оно принадлежало ведьме. Ее истинное обличие. Но уверенности у него не было. Резко отстранившись, он не удержался на крохотном островке и полетел вниз, в пустоту.

Когда странник открыл глаза мир вокруг пребывал в немом спокойствии. Ведьма находилась в клетке, а ветки сложенные пирамидкой оставались сырыми.

— Ты получил ответы на свои вопросы, пыльный муренмук? — поинтересовалась старуха.

Дар хотел что-то сказать, но вместо этого лишь устало кивнул.

— Они удовлетворили твое любопытство?

— Вероятно, — силы на одно слово все-таки отыскались.

— Что ж, тогда проваливай отсюда, моменраг. Мой время на исходе и я не желаю встречать гостей в твоем присутствии. — На этот раз улыбка на сушенном лице выглядела не такой радужной.

— Что? Гостей?! — растерянно переспросил странник.

Опершись на руку он попытался встать, но ничего не вышло. Гадание на ветках опустошило его, будто дырявый сосуд.

— Я что тебе сказала: убирайся! — выкрикнула ведьма.

— Пару минут.

— У тебя нет и пары секунд, глупец. Если не желаешь кормить червей, ползи!

Снаружи послышался лай собак и улюлюканье взбешенной толпы. По всей видимости гости уже пожаловали к порогу.

— Эй, ведьма ты у себя!

— Мерзкая тварь! Пригрелась прямо у нас под носом!

— И как мы раньше не углядели!

Возмущенные до предела голоса нарастали как плеск приближающейся волны. Еще немного и они осмелятся на то зачем сюда пришли.

— Спасибо, — поднимаясь на четвереньки, поблагодарил странник.

— Я тебя заклинаю, уходи.

Обхватив прутья дрожащими руками, ведьма практически просунула голову между ними и с грустью посмотрела на свое скромное убранство.

— Мое время подходит к концу, но не твое странник, — пошептала она. — Так иди своей дорогой, сумев отделить правду от лжи. Если у тебя это получится — ты достигнешь желаемой цели. — Она немного помедлила, с жадностью втянула затхлый воздух своей деревянной тюрьмы. И произнесла последнее напутствие: — И не жалей о содеянном, муренмук. Никогда, слышишь меня, никогда.

Не прошло и пары минут как стрелок покинул убежище ведьмы, а снаружи послышались первые грозные призывы. Крик уничтожает страх. Превращает его в эйфорию, притупляя разум. И у этого правила не бывает исключений. Собачий лай сменился радостными криками — из толпы вылетел первый факел. Упал на крышу и скатился вниз в воду.

Наступила тишина. Короткая, наполненная сотней недоумений. А потом в запруду устремилось уже пару десятков огненных стрел и факелов.

И не один не добился успеха. Огонь либо тух еще в полете, либо недолетал и шипя, плюхался в воду.

На этот раз реакция толпы была более выразительной. Вилы, колья, мечи и самострелы взмыли вверх. Они уже были готовы ринуться вперед, но что-то неуловимое не давала им сделать первый шаг.

— Это колдовство! Она нас проклянет! — раздался чей-то испуганный голос.

— Плевать! Когда нам много у нее на всех не хватит власти!

— Он прав! Ничегошеньки она нам не сделает!

— Тогда давайте избавим мир от этой твари!

— Вперед! Зададим ей жару!

Плеск воды возвестил о том, что для пришедших сюда больше не существовало страха. Ему на замену пришли совсем другие чувства, способные лишь крушить и уничтожать.

Ведьма прислушалась к шуму доносящемуся с наружи. Заклятье, что охраняло ее заводь больше не могла сдерживать натиск толпы. До исполнения предначертанного оставалось всего ничего.

— Значит так тому и быть, — обреченно произнесла она.

На крыше занялись первые лепестки огня, крики усилились и превратились в один сплошной гул. Палачи ликовали, но никто не смел зайти внутрь. И это правильно — за казнью лучше наблюдать с безопасного расстояния. Таков закон властвовал над толпой во все времена, таким он оставался и по сей день.

И все-таки кому то хватило смелости заглянуть в проклятую нору. Послышалось недовольное бурчание приправленное крепким словцом.

Ведьма притихла, напрягла взгляд. Она догадывалась кого принесла сюда нелегкая, но упорно не желала в это верить.

— Чертова дыра, — пробасил мужчина оглядывая колючие стены, лавку и сваленную в углу гору мелких костей. — И как ты здесь просуществовала столько лет.

Подслеповатый взгляд разглядел сначала факел, а потом и бегущие по стенам тени. Какие угодно, но только ни того, кто явился к ней в этот неурочный час.

— Только не говори, что тебе неизвестна моя участь, — недовольно хмыкнула ведьма.

Мужчина приблизился к клетке. Внешне он больше всего напоминал местного фермера: коренастая фигура, свободная рубаха, плащ-накидка, и лицо с грубой, загорелой кожей.

Всего лишь обман. Облик, который легко можно заменить, будто надоевшую шляпу. И тот кто пришел в госте к ведьме продемонстрировал свои возможности.

Факел лишь на миг осветил его лицо и оно мгновенно изменилось.

— Тень, — прошипела старуха.

— А ты ожидала кого-то другого. По-моему на сегодня достаточно гостей.

— По твоей милости. — Ведьма отстранилась от прутьев и исчезла в полумраке.

Но мужчина не дал ей этого сделать. Выставив вперед факел он осветил клетку полностью.

— Как тебе сегодняшней гость? Не так глуп, верно?

— Верно, даже очень не глуп, — фыркнула ведьма.

— Ну не надо преувеличивать, моя дорогая, не надо преувеличиваться, — цокнул языком копия.

— Говорю, что думаю!

— Плохое качество, моя дорогая, — тяжелый вздох. — Ведь если не ошибаюсь: именно из-за своего длинного языка ты оказалась в этом месте?

— Я сама избрала свою судьбу!

— Ну конечно, я так и думал, — хихикнул копия. — Порождение мрака и благородства. Это же так типично для вашего поганого мира.

— Не тебе судить о моих поступках, — обнажив беззубый рот зло плюнула колдунья.