Заговор адмирала - Михель Гавен

— Я уже думаю об этом, — кивнул Шелленберг. — Если не удастся сохранить регентство Хорти, то его с семьей можно переправить в Португалию или Испанию. Там его примут — я смогу договориться об этом. Но для этого, ты права, надо, чтобы он хотя бы остался жив. Ты смелая женщина, — Вальтер подошел к любимой женщине, взял за плечи, с нежностью притянув к себе, а Маренн подняла голову, глядя ему в лицо. — Я всегда восхищался этой твоей способностью встать наравне с мужчинами и действовать так же отважно ради дела, которое ты считаешь важным, ни в чем им не уступая. Хорошо, поезжай в Венгрию, — согласился он. — Я позвоню Гербхардту, чтобы он оформил тебе все документы, но я не отпущу тебя одну. С тобой поедет Фелькерзам, — решил он.

— Ральф ещё не полностью отправился после ранения, — возразила Маренн.

— Достаточно оправился, — ответил Вальтер, возвращаясь к столу. — Во всяком случае, это единственный человек, которому я доверяю полностью, настолько, что я могу доверить ему самое дорогое, твою жизнь, — взгляд его светлых глаз пронизал Маренн насквозь, заставив её сердце учащённо биться от сознания того, как сильно Вальтер её любит.

— Я знаю, Ральф не отступится, — меж тем говорил он, — Ральф скорее погибнет сам, чем позволит хотя бы волосу упасть с твоей головы. Больше я ни на кого не могу так надеяться, хотя для прикрытия ещё остается Хеттль. Он тоже поддержит вас там, в Будапеште, я дам такое указание. У него есть люди. Конечно, в Хеттле я не могу быть уверенным так, как в Ральфе, но до сих пор у меня к нему не было претензий. Думаю, на него тоже можно положиться. Если Ральф и Хеттль будут с тобой, мне будет спокойнее, — твёрдо произнёс Вальтер, видя, что Маренн хочет возразить. — Обстановка в Будапеште сейчас накалилась до предела, достаточно чиркнуть спичкой, чтобы всё вспыхнуло. Конечно, ты сможешь остановить Скорцени, я в этом не сомневаюсь, — Вальтер опустил голову, и Маренн понимала, что ему неприятно говорить об этом. — Закрыть собой адмирала. Это красиво. Это в стиле твоего деда кронпринца Рудольфа фон Габсбурга, — он снова взглянул на нее, но в его взгляде не было и намёка на насмешку, — а ещё кто-то говорил, что фон Габсбурги были сухарями, им была не свойственна романтика. Но только не забывай, что Скорцени не один в Венгрии. С ним там Науйокс. И ещё не известно, кому из них непосредственно отдан приказ убрать Хорти и его семью. Для этого и нужны Ральф, Хеттль и его солдаты. Кто-то должен держать под контролем Науйокса, пока ты будешь спасать адмирала от Скорцени. Мне в данный момент Науйокс представляется много опасней, чем Отто. Алик понимает, что его ждет, когда раскроется, что он не выполнил приказ рейхсфюрера и не уничтожил свидетеля покушения на Гейдриха в сорок втором году. Ему сейчас нужен подвиг, надо выслужиться не перед рейхсфюрером, а перед фюрером, чтобы Гиммлер вынужден был отступиться, опять оставил его в покое. Не исключаю, что Кальтенбруннер и не посылал Науйокса в Венгрию, и Алик отправился туда по собственной инициативе, под предлогом расправиться с агентом в Сегеде, ведь Кальтенбруннер как огня боится, что рейхсфюрер узнает об этом свидетеле. Однако я думаю, у Алика есть и собственная цель — он постарается выиграть что-то лично для себя от всей этой ситуации с Хорти. Не исключено, что если Скорцени промедлит, только промедлит, — Шелленберг подчеркнул это, сделав паузу, — с выполнением приказа, Науйокс нанесет удар неожиданно, чтобы перехватить лавры. Его не остановят ни дружба с Отто, ни то, что ты много лет лечишь его жену фрау Ирму, и она искренне тебя любит. Это сантименты, которые в подобной ситуации не играют роли. Сейчас речь пойдет о собственной жизни Алика, он не упустит свой шанс, за ним он туда и поехал. Ральф должен будет ему воспрепятствовать. Ральф, Хеттль, его подчиненные. Они получат от меня такое указание.

Отвернувшись на мгновение, Шелленберг снял телефонную трубку:

— Ральф, зайдите ко мне, — приказал адъютанту, а затем повторил, обращаясь к Маренн: — В том, что ты можешь справиться со Скорцени, я не сомневаюсь.

* * *

В просторной квартире, снятой заранее через посредника на подставное лицо, на самом верхнем этаже старинного дома в стиле барокко на Большом бульваре в центре Будапешта, недалеко от здания Парламента, напротив построенного инженером Эйфелем вокзала Нюгати, Отто Скорцени расстелил на столе карту Буды и несколько мгновений смотрел на нее, задумавшись:

— Вам известно, что фюрер предоставил нам особые полномочия, мы действуем во исполнение его личного, строго секретного приказа особой важности. Мы никого не должны ставить в известность о наших задачах, но всем военным и государственным органам предписано оказывать нам всяческое содействие. Мы даже можем не докладывать о своей деятельности главе местной немецкой администрации бригадефюреру Вейзенмайеру, не говоря уже о низших чинах. Такой приказ я получил из рук личного адъютанта фюрера Линге в его канцелярии с распоряжением вскрыть по прибытии. И теперь сообщаю вам его содержание.

Альфред Науйокс и ещё несколько подчиненных стояли полукругом, ожидая, что оберштурмбаннфюрер скажет дальше.

— Однако все наши полномочия не отменяют секретности миссии, — продолжил Скорцени через мгновение. — Это значит, никакой помпы до поры до времени. Необходимо соблюдать осторожность, чтобы не привлекать излишнего внимания. Действовать очень осмотрительно, никаких лишних контактов, везде появляться только в штатском. Вам известно, что мне поручено разработать план операции по отстранению от власти нынешнего правителя Венгрии, адмирала Хорти, барона фон Надьбаньай.

Скорцени снова сделал паузу и, чуть наклонив голову, закурил сигарету. Солнечный блик сверкнул на полированной серебряной зажигалке, украшенной имперским орлом. В окно было видно, как красный полукруг заходящего солнца поблескивает над коньком крыши вокзала Нюгати, увенчанный королевской короной Венгрии. Розоватые лучи солнца озаряли стеклянный фасад, сверкали на позолоченных стрелках часов. Легкая дымка вечернего тумана, как часто бывает осенью, когда вечером холодает, охватывала этот великолепный памятник эпохи императора Франца Иосифа, напоминая о почти мифических временах, когда вокзал считался произведением искусства, а не просто зданием в пункте пассажирских перевозок путей сообщения, как неуклюже выражаются словари.

— Ознакомившись с обстановкой на месте, я пришел к выводу, что план, разработанный нами в марте, вполне уместен, и нет необходимости тратить время на разработку нового, — продолжил Скорцени. — Надо принимать во внимание тот факт, что адмирал Хорти всё ещё пользуется большой популярностью в стране и грубое его свержение вызовет ненужное брожение умов, всплеск протестной активности населения, что сейчас, когда армии большевиков стоят на границе с Венгрией, только усложнило бы обстановку. Поэтому полагаю, что сначала необходимо предпринять действия, которые дадут понять адмиралу, что от него требуется большая лояльность или же добровольный, без всякого насилия с нашей стороны уход в отставку, что и предполагал мартовский план.

Скорцени снова взглянул на карту. Все молчали. В тишине было слышно, как внизу, позвякивая колокольчиком, проехал по Большому бульвару трамвай.

— В первую очередь необходимо нейтрализовать людей, которым адмирал доверяет, на которых он опирается, — продолжил оберштурмбаннфюрер. — То есть фактически оставить регента в изоляции, чтобы некому было исполнять его приказы. По нашим данным ближайший круг верных людей Хорти — это генерал Бакаи, комендант Будапешта, он предан Хорти стопроцентно, адмирал Коломан Харди, командующий Дунайской флотилией, и Миклош Хорти-младший, его сын и наследник. Есть ещё граф Эстерхази, но он скорее исполняет обязанности секретаря, от него мало что зависит. Изоляция указанных трех лиц приведет к тому, что деятельность адмирала Хорти будет парализована. У ехидны будут вырваны зубы, так что ртом она хлопать может, но кусаться — уже вряд ли, — Скорцени криво усмехнулся. — Что по Бакаи, какие предложения? — он обвел взглядом офицеров.