Рабин Гут - Алексей Лютый

Всадником оказался один из осведомителей Аллана, завербованных им накануне. Добрался до лагеря он, естественно, раньше троих ментов, обремененных принцессой, едва передвигающей ноги в длиннющем платье из норманнского бархата.

Примчавшись в расположение отряда, трое друзей застали такую картину: безмерно удивленный осведомитель расхаживал среди недвижимых бойцов лесного сопротивления и пытался нащупать пульс то у одного, то у другого.

– Че потерял? – поинтересовался Жомов у него. – Или зубы во рту жмут? Зачем людей тревожишь, отдыхать не даешь?

Не ожидавший появления кого-нибудь с тыла, осведомитель подпрыгнул и безмолвно зашевелил губами, забыв с перепугу, что хотел сказать. Иван тем временем подошел к аборигену вплотную и, взяв его за грудки, оторвал от земли на добрый метр.

– Че тебе тут надо, я спрашиваю?! – прорычал Жомов, все еще мучимый ностальгией по Родине, а потому и очень опасный.

– Я Седрик из Ноттингема, – пролепетал осведомитель. – И у меня важная весть для Робина Гуда!

– Какого Робина? – не понял Жомов, не присутствующий на соревнованиях по стрельбе.

– Отпусти его, – остановил Ивана Рабинович и подошел к осведомителю. – Я Робин Гуд. Говори!

– Робин, Аллан просил сообщать о любой группе людей, направляющихся через лес, – одернув на себе камзол, доложил осведомитель. – Так вот, четыре часа назад из Ноттингема выехал приор Вестминстерского аббатства. Я слышал, что он везет какие-то большие драгоценности, переданные Ричардом Львиное Сердце на хранение церкви во время войны с самозванцем-Артуром и его приспешниками…

– Артур не самозванец! – одернул Седрика Робин. – Хотя хрен его теперь знает. А церковь о грузе позаботится. Правда, святой отец?

Сеня со смехом повернулся к Попову. Тот, все еще удрученный тем, что несуществующие в ручье рыбки остались недокормленными, только кивнул в ответ головой. Впрочем, Рабиновича его мнение совсем не интересовало. Еще не выветрившийся из головы хмель толкал Сеню на бесшабашные поступки.

– Большая у приора охрана? – поинтересовался он у осведомителя.

– Кроме обычных десяти монахов сопровождения, после вашего сегодняшнего налета Ричард выделил ему пятьдесят солдат, – вытянувшись в струнку, отрапортовал Седрик. – Они едут неспешно и очень осторожно. Я опередил их примерно на час. Если поторопитесь, то успеете перехватить эскорт у лесной развилки.

– Спасибо за службу, солдат, – генеральским жестом Рабинович похлопал осведомителя по плечу и вытащил из кармана несколько золотых монет. – Вот тебе награда. И смотри, не меньше половины отдай жене! Иди отсюда.

– Слушаюсь, сир! – радостно заорал Седрик и вскочил на своего коня. – Будет исполнено, сир. Рад стараться, сир. Всегда готов служить, сир…

– Заткнись! – рявкнул на него Сеня и повернулся к Жомову: – Давай, приводи в чувство своих гвардейцев.

Приблизительно через полчаса едва державшаяся на ногах толпа разбойников выбралась к лесной развилке. Из всего отряда только трое оказались абсолютно трезвыми. Принцесса Ровена, которая вообще не выпила ни грамма, Мурзик, принципиально отказывающийся от алкоголя, и Горыныч, неизвестно почему мгновенно протрезвевший.

Рабинович попытался оставить принцессу в лагере, но она закатила такую истерику, желая посмотреть, как будут грабить толстого брюзгу-приора, что заставить Ровену остаться можно было только связав. Сеня, добрая душа, на это пойти, естественно, не мог, поэтому принцесса последовала со всем остальным отрядом. Приор Вестминстерского аббатства действительно никуда не торопился. Он вальяжно расположился на нескольких пуховых матрасах внутри крытой повозки, напоминавшей карету так же, как Горыныч паровоз. Несмотря на то, что Ричард особо предупредил его о возможности нападения и выделил усиленную охрану, атаки приор явно не ожидал. Впрочем, как и его солдаты.

Все произошло быстро и по уже известному сценарию: впереди и позади отряда приора свалили два заранее подготовленных саксами дерева. Затем пьяные лучники, следуя приказу Рабиновича никого не убивать, выпустили тучу из десяти стрел, повтыкавшихся куда попало. В том числе и в ягодицу одной из лошадей повозки приора.

Бедное животное от укуса такого слепня понесло вперед сломя голову. Вторая кобыла попыталась остановить свою напарницу, видя перед собой древесный ствол. Но ничего из этого не получилось! С простреленной задней ногой кобыла оборвала упряжь и скакнула через ветки, расшибив о ствол дерева повозку и уложив в нокаут свою товарку по ярму.

Приор вместе с золотом высыпался на дорогу из повозки и удивленно уставился на Рабиновича и Жомова, вышедших из леса ему навстречу. Кое-кто из охраны попытался броситься на защиту своего начальника, но пара зуботычин от Жомова да выстрел из пистолета, произведенный Поповым позади эскорта, успокоили всех недовольных.

Для большего эффекта с ветки дерева столкнули вниз Горыныча, и он прошелся на бреющем полете над головами всадников, слегка разогрев своими горелками верхушки их шлемов. После этого спешились все, и жалкие остатки сопротивления путешественников были сломлены.

– Дико извиняюсь, ваше святейшество, но мы вынуждены изъять нечестно нажитое вами богатство, – разведя руками, проговорил Сеня и помог приору подняться с земли. – Боюсь вас разочаровывать, но дальше вы поедете или пойдете налегке…

– Вы не посмеете ограбить церковь! – залепетал толстый приор. – Я наложу на вас епитимью, а то и вовсе прокляну. В конце концов шериф ноттингемский повесит вас.

– А может, ему в рыло дать? – поинтересовался у Рабиновича Ваня. – А то он че-то базарит до фига!

– Не надо, – жестом остановил Жомова Сеня и показал рукой в сторону леса, откуда вышла принцесса, уже успевшая отобрать лук у кого-то из стрелков Аллана. – Тут дама.

– Ну-ну, – неопределенно хмыкнул Жомов и, отвернувшись в сторону, досадно сплюнул. – Совсем у тебя, Рабинович, крыша поехала.

– Ровена, девочка моя! – удивленно завопил приор, увидев принцессу. – Что они с вами сделали, эти негодяи!

– Вовсе они не негодяи, а очень даже милые люди, – перебила приора Ровена. – А я теперь амазонка и предводительница этого отряда. Так что, святой отец, лучше вам делать, что они говорят. А то мы все ужасно свирепы и можем сделать кому-нибудь больно…

Бедный (вернее, победневший) приор так и застыл с открытым от удивления ртом. А бойцы Сениного отряда тем временем сгоняли в кучу стражников приора и отбирали у них все холодное и стрелопускающее оружие. Рабинович принялся тем временем собирать драгоценности в кучу. Аллан и Каута стали ему помогать. Да и Попов, сопровождаемый Грифлетом, тоже подошел. Естественно, только из чистого любопытства.

– Ну-ка подожди! – остановил его Жомов и вытащил из общей массы сверкающих драгоценными камнями украшений огромную золотую рюмку. – Это я себе возьму. Классно водку из такой пить будет.

Рабинович хотел что-то возразить, жадным взглядом поедая многочисленные самоцветы, усыпавшие бока рюмки-переростка, но не успел: неожиданно прямо в центре лесной развилки дороги появился сверкающий бирюзовыми отливами гигантский овал. Причем этим овалом руководство отряда разбойников оказалось отрезанным от своих подчиненных. Приор аббатства стоял прямо в том месте, где выросло непонятное чудо, и попросту исчез.