Нацисты. Предостережение истории - Лоуренс Рис

«Вы представить себе не можете, как тяжело было выжить меж двух огней, – говорит Надежда. – Немцы днем, эти бандиты – ночью… Мы не могли не бояться ни тех ни других, ведь никто из них не приходил с добрыми намерениями. А если ты отказывал им в чем-то, то им ничего не стоило тебя застрелить. Прибить, как муху! Мы все время находились в огромном напряжении – с утра до ночи, от заката до рассвета… Никогда не знали, что принесет нам следующее утро, так что мы просто проживали каждый день, каждый час, как могли». Как бы ни воспринимали на западе захватнические действия Гитлера на Востоке, Надежда уверена: для нее советские партизаны были куда более страшным врагом, чем немцы: «Конечно, партизаны были более жестокие – приходили по ночам, чем-нибудь поживиться».

Петр Санкович, предводитель местных партизан, погиб в немецкой засаде в феврале 1944 года, но Ефим Гончаров в той страшной войне выжил, получил медаль и стал председателем райкома партии. В то время как уцелевших немецких военных преступников и сегодня находят и судят, не стоит забывать, что преступники с советской стороны после войны только преуспевали и никто из них не понес наказание. «Если бы сестра с мужем тогда не были убиты, – говорит Надежда, – наша жизнь могла бы сложиться совсем по-другому. В сердце моем все еще пылает ненависть».

Семья Нефедовых из Белоруссии пострадала как от рук немцев, так и от рук партизан. Однако в соседней Украине были те, кто оказался даже между трех огней, потому что на ее территориях возникла третья сила – партизанское движение украинских националистов, которые воевали и с немцами, и с советскими партизанами.

Мелетий Семенюк сражался в рядах Украинской повстанческой армии (УПА). Разочарование, вызванное жестокостью нового нацистского режима, предложило альтернативу – борьбу за независимость Украины. Для советских партизан и Сталина они были такими же врагами, как немцы. «Красные партизаны должны были уничтожить наше движение, чтобы они вернулись на чистую территорию, – рассказывает Семенюк. – Эти партизаны – это были звери. Иначе их не опишешь». Историями о зверствах советских партизан (совершаемых и после того, как война с Германией давно уже закончилась, поскольку Сталин приказал «очистить» Украину) в Украине не удивишь. В засекреченной докладной записке военного прокурора войск МВД Украинского округа первому секретарю Центрального Комитета КП(б) Украины признается, что МГБ допускает «произвол и насилие над местным населением». В качестве одного из примеров подобных действий в докладной записке приводится история о том, как спецгруппа МГБ, выдавая себя за УПА, «жестоко истязала шестидесятидвухлетнего старика и двух его дочерей»22.

Бежав из родного городка, Алексей Брысь присоединился к УПА. Он вспоминает, какой жестокой была тогда война с советскими партизанами: «Немцы просто убивали нас, но красные партизаны были настоящими чудовищами. Некоторые из них отрезали нашим уши. В отдельных случаях, они мучили наших, как дремучие азиаты, – отрезали языки и уши. Не знаю, делали ли они это над живыми, но обезображенные трупы мы находили довольно часто. Это садизм, но он существует в любой системе. Немцы вешали людей, но ничего подобного изувеченным трупам я не видел. Конечно, мы были достаточно жестокими… Мы тоже не брали пленных, как и они. Мы просто убивали друг друга. Это было обычно».

О произволе, который творили партизаны в ходе военных действий, и карательных мерах, применяемых к местному населению, потерпевшие никогда не сообщали, опасаясь дальнейших репрессий, а значит, точное количество совершенных партизанами преступлений установить невозможно. Не представляется возможным установить, и какой урон партизанское движение нанесло немецким оккупантам, так как он был не только физическим, но и психологическим. Одно только количество немцев, убитых партизанами в ходе войны (их число оценивается в пятьдесят тысяч), не отражает тот огромный урон, который был нанесен также немецкой инфраструктуре. Жалоба, поступившая от герра Шенка, который руководил угольно-сталелитейной компанией в Восточной Украине, дает некоторое представление о том, какой большой ущерб наносила немцам фактическая гражданская война, развязавшаяся во время их оккупации. В апреле 1943 года он пишет, что вокруг него: «1. партизаны, выступающие за большевиков» и «2. огромное количество партизан из числа украинских националистов, которые также скрываются в этих лесах…» Он приходит к заключению, что группы 1 и 2, помимо нападений на его предприятие, «также воюют между собой». Кроме того, «существуют еще и так называемые бандиты, которые перекрывают магистральное движение». В таких условиях «сегодня крайне опасно ездить на автомобиле». Один местный полицейский начальник, когда Шенк решил отправиться в путь, сказал ему на прощание: «Если сумеете доехать целым и невредимым, можете считать себя настоящим везунчиком». В конце письма Шенк подводит итог, что «экономическая ситуация в таких условиях заметно страдает от того, что во многих районах практически отсутствует немецкая власть»23.

Гитлеровское решение этих проблем было простым: больше насилия, больше убийств и больше гнета. Такого же мнения придерживался и главнокомандующий вермахта в Украине. В донесении, помеченным еще декабрем 1941 года, он писал, что «борьба с партизанами будет успешной лишь в том случае, если население поймет, что партизан и их пособников рано или поздно ожидает смерть… Особый страх вызывает смерть через повешение… Успехом увенчаются лишь те меры, которые напугают население больше, чем партизанский террор. Группа армий рекомендует принимать любые необходимые для этого меры»24.

Но, как это будет справедливым в случае с большинством нацистских линий поведения, связанных со свободой выбора, эту политику борьбы с партизанами едва ли можно назвать последовательной. У местных командиров в значительной степени были развязаны руки, и они сами решали, что им делать, – и некоторые из них действительно что-то решали с партизанами в своем регионе. В директиве фюрера № 46 от августа 1942 года предпринимается попытка разъяснить, как немецкие войска должны решать задачи борьбы с партизанами. Однако она внесла еще большую сумятицу. С одной стороны, нацистское руководство признавало в этой директиве, что сотрудничество с местным населением играет важную роль в борьбе с партизанами, но также предостерегало от излишнего доверия к местному населению. Эта директива также демонстрирует на конкретном примере, что Гитлер и другие сторонники жесткого курса были не способны признать, что их войскам приходится иметь дело с такими же человеческими существами, как и они сами. Они понимали, что им нужна помощь местных жителей в борьбе с партизанами, но также понимали и то, что для этого необходимо как минимум относиться к ним по-человечески, – но последнее полностью противоречило их идеологическим убеждениям.

Однако к концу лета 1942 года стало ясно, что такая политика жестоких репрессий не приносит желаемых результатов. В качестве альтернативы полковник Рейнхард Гелен, в ведении которого находилась оперативная разведка на советско-германском фронте, в своем донесении, датированном ноябрем 1942 года, предлагает следующее: «Если местное население отвернется от партизан и окажет полную поддержку в борьбе с ними, то проблемы партизан не будет»25. Возникшая дискуссия как в зеркале отразила спор между Кохом и Розенбергом по вопросу об отношении к Украине. На этот раз именно некоторые армейские командиры, такие как Гелен, выступили за идею сотрудничества с местными жителями в борьбе против партизан. Гелен призывал своих коллег относиться к советским партизанам, угодившим в плен к немцам, как к «обычным» военнопленным – и в ряде случаев в 1943 году такое имело место в группе армий «Центр» (сражавшейся с Красной Армией к востоку от Смоленска). Также полковник организовал массовое распространение листовок, направленных против некоторых партизанских отрядов, но с переменным результатом.