Целуй и танцуй. В поисках любви в Буэнос-Айресе - Марина Палмер

Сказать по правде, внешность Изекьеля никогда не имела для меня особого значения на танцполе — ведь я танцую с закрытыми глазами. Между нами всегда существовала некая связь, но за последнее время его мастерство в танце взлетело до небес. Несколько месяцев назад он бросил свою работу «в строительстве» (он укладывал кирпичи), чтобы полностью посвятить себя танго, и результаты оказались просто феноменальными. Достигнув самых дальних галактик в неизвестной вселенной, он теперь готовился отправиться туда, где еще не ступала нога человека. Каждый раз, когда я танцевала с ним, был намного лучше предыдущего. Я твердила себе, что лучше быть просто не может, но почему-то все становилось еще замечательнее. Его неуемная жажда открывать новые элементы и придумывать комбинации была просто неиссякаемой, и именно поэтому в буквальном смысле слова он мог считаться первооткрывателем. И когда он предложил вместе с ним прокатиться по новым неисследованным землям, я сочла его приглашение честью для себя. Абсолютно не важно, насколько захватывающим может стать наша поездка, я худо-бедно могла сдержаться и не наделать глупостей. Конечно же, тот факт, что Изекьель ужасно уродлив, означал лишь одно: бороться с искушением особенно не приходилось.

Вплоть до прошлой ночи. Не знаю, что на меня нашло, но чем больше мы танцевали, тем меньше мне хотелось находиться рядом с другим мужчиной. У меня почему-то начало возникать чувство, что я вообще больше ни с кем не сумею исполнить танго. Такая перемена разозлила Диего, хотя он изо всех сил пытался не показывать своих чувств. Он перетанцевал со всеми самыми симпатичными девушками в зале, только чтобы заставить меня ревновать, однако тактика не сработала. Я находилась под слишком большим впечатлением от танца с Изекьелем, чтобы смотреть по сторонам, не говоря уж о беспокойстве по поводу того, с кем же танцует Диего.

Химия тут была налицо. И меня так сильно влекло к нему, что многие отметили ту особую магию, которая царила между нами. Как правило, я устаю от партнера уже через несколько танцев. Обычно я так неразборчива в танцевальных связях, что даже Дон Жуан по сравнению со мной — скромник. Но впечатление от танго с Изекьелем было настолько изысканным, что трепетало на грани удовольствия и боли. Танцевать с кем-то после него — все равно что съесть шарик обычного ванильного мороженого после пломбира с тройной шоколадной начинкой, политого горячей карамелью и посыпанного орешками. Мне казалось, будто сердце мое вот-вот выпрыгнет из груди.

В конце концов оскорбленный Диего ушел с милонги, даже не пожелав мне спокойной ночи. Я знала, мне еще предстоит общаться с ним на следующий день во время танцевальной практики. Но завтра будет новый день. А пока что я взлетала все выше и выше на самую вершину блаженства с Изекьелем.

— Настоящая любовь, — сказала я, не в силах сдержаться. Я действительно испытывала это, однако выразила свой восторг безо всякого скрытого смысла. Просто ощущала потребность разделить с ним свое чувство (называйте его восторгом или экстазом). Если бы я не раскрыла перед партнером душу, то могла бы просто лопнуть, как воздушный шарик. Но он понял мои слова абсолютно иначе и увидел ситуацию в ином свете. Если говорить точнее, ему показалось, что я дала ему зеленый свет.

Когда танда закончилась, мы решили присесть и немного передохнуть. Именно тогда он взял мою руку в свою, огрубевшую от работы и непогоды, и принялся играть моими пальчиками — поднеся мою ладонь к своим губам, он слегка подул на нее, прежде чем положить кончик указательного пальца в свой рот, а затем начал нежно щекотать его языком.

— Представь, что это твой сосок, — сказал он, заглянув мне в глаза.

Я сделала, как было приказано, и с удивлением обнаружила, что не так уж трудно вообразить подобное. Неужели такое возможно? Я же сейчас с Изекьелем! Что же, черт возьми, происходит со мной?.. Потом он попросил меня представить другие вещи, которые, как оказалось, также весьма несложно пробудить в своем воображении. Я начала чувствовать, как приятная волна пробегает по моему телу. Она все возрастала, пока наконец я не начала гореть, а бедра мои не превратились в сплошное минное поле. Столь непривычный отклик насторожил меня, если не сказать больше.

До тех пор пока он не взял мой палец в рот, я считала, что рот его можно описать лишь одним словом: омерзительный. И как только кто-то может испытывать желание целовать его? Губы толстые, зубы неровные. Они беспорядочно выдавались вперед под каким-то странным углом — каждый зуб рос в своем направлении. А в некоторых местах, где принято обнаруживать зубы, не было вообще ничего. Просто дыра. Можно сказать, его тело вызывало чувства, которые варьировались в диапазоне от несильного ужаса до жалости в крайней степени. Уверена, ребенком он страдал от недоедания. Теперь же превратился в субтильное существо скелетообразного вида с чуть горбатой спиной (виной тому — кирпичи, которые ему приходилось таскать). Многие предпочли бы вычеркнуть его из памяти навсегда. Как же тогда объяснить, что я дрожала от желания к… этому уроду? Неужели я перенеслась в пьесу «Сон в летнюю ночь»? Может быть, Пэк подсыпал волшебное зелье и в мой напиток, и именно из-за этого я теперь сходила с ума от страсти к чудовищу с ослиной головой?

Началась следующая танда, и мы вернулись на танцпол. Мы уже подошли в переднюю часть зала, где парчовый занавес отделял площадку для танцев от входа. Внезапно я поняла, что вращаюсь в этих занавесках словно дервиш. Изекьель обернул в них нас обоих. Мы оказались в своем собственном мире: мой рот слился с его и стал его продолжением.

Когда мы в конце концов выпутались из нашего укрытия, для меня уже не имело никакого значения, увидит ли нас кто-нибудь вдвоем. Я отлично сознавала — слухи дойдут до Диего. Да будет так. Мы прихватили наши вещи и поехали ко мне на квартиру. Когда мы оказались вдвоем, у меня не осталось времени для привычных сомнений: «надо ли?», «не надо?», — поскольку Изекьель уже оказался внутри меня. Да, он попал в цель, во всех смыслах.

— Будто бы ты все время была рядом и ждала меня, — прошептал он. Его поразило также, насколько безукоризненно мы подходим друг другу, однако не столь сильно, как меня.

До прошлого вечера я никогда до конца не верила, что два человека могут быть «созданы друг для друга», иначе говоря — в теорию о «второй половинке». До прошлого вечера я никогда не понимала смысла «Золушки» и истинного значения хрустальной туфельки. Только подумайте, я читаю порно уже с пяти лет, и даже не могла увидеть подтекст.

15 августа 2000 года

У меня больше нет времени посещать занятия танго. Я слишком занята приготовлением еды для Изекьеля. Позавчера я подала к столу курицу в горшочке. Вчера это была лазанья. Сегодня собираюсь удивить его свиной отбивной. Заботиться о нем стало для меня настоящей потребностью. Мы встаем около двух, и я готовлю ему завтрак. Потом он уходит на практику с Валерией, что немного раздражает меня, но пока я еще не рассказала ему о своем желании стать его партнершей. Лучше не торопиться. Не буду утомлять его новостями, пока он к этому не готов.

Так вот. Он бежит на тренировку с Валерией, а я бегу в супермаркет. Я бываю там практически каждый день, а причина в том, что готовка для Изекьеля означает также приготовление еды и для Валерии, которая просто умирает от голода, бедняжка, после всех своих тренировок. А поскольку «у нас» постоянно уйма еды… Мне действительно нравится Валерия. Как было бы хорошо, если бы она оставила нам с Изекьелем хоть немного личной жизни! Она и так имеет возможность танцевать с ним все дни напролет. Разве я не могу хоть частично наслаждаться им, когда ее нет рядом?