Испить чашу до дна - Евгения Михайлова

— Да, расскажу. Я перевел им на карточки практически все свои деньги. Хочу оплатить их возвращение домой и похороны.

— Решим этот вопрос. Илья тоже собирается с ними встретиться.

— Что с тем участком?

— Твой товарищ-юрисконсульт помог. Мы связались напрямую с владельцем. Ты знаешь, он даже заинтересовался. Готов пойти навстречу. Не знаю, можно ли там что-то найти. Кого-то опознать… Дело это не быстрое. Андрей, мы тут поговорили с Сережей, он считает, что тебе пока нужно вернуться во Францию. Какая-то ерунда пошла, слухи от какой-то тетки, которая тебя вроде узнала в самолете. В общем, идея была рискованная. Но выход есть. Мы без тебя во всем разберемся, кого надо, нейтрализуем, и ты вернешься, чтобы свидетельствовать, к примеру, на суде. Если такой идеальный вариант возможен. В любом случае, когда их нейтрализуем, ты приедешь. Имя свое вернешь. Обещаю. Пока мы в тумане.

— Как насчет моей встречи с Викой и Лилей?

— Как договорились. Сегодня приедут все родственники, встретишься с ними здесь, поговорите… Это надолго, думаю. Завтра Лиля и дочь будут тебя ждать. Мы возьмем билет в Париж. Можешь позвонить жене.

— Хорошо. Потом. Сейчас я очень волнуюсь.

День до самой ночи прошел в скорби, разговорах, которые сжигают душу. Андрей и Илья перевели по Интернету на счета родителей погибших ребят все, что могли. Когда Андрей увидел останки Олега и Александра, он заплакал. Илья смотрел на слезы брата и чувствовал, как его собственное сердце обливается кровью. Андрей плакал только совсем маленьким. Ночь он пролежал без сна в своей каморке и мысленно провожал друзей — никого ближе, чем эти мученики, у него, как ему сейчас казалось, не было, — туда, где они упокоятся.

Утром оперативники отвезли его в дом Лили. Дежурили во дворе, в подъезде, на площадке.

Лиля открыла дверь и молча прижалась к нему всем телом.

— Вика приедет после школы, — сказала она.

— Сколько осталось времени?

— Часа четыре.

…Такого острого восторга ни один мужчина еще не испытывал, подумал Андрей, когда эти четыре часа были на исходе. И он рассмеялся от счастья. Покрыл поцелуями обнаженную Лилю.

— Я скажу тебе сейчас, а потом мы сообщим всем. Я никуда не еду. Я просто соглашался с ними, пока не узнал, что ты меня по-прежнему любишь. Мы должны быть вместе. Я прошел все круги ада и вернулся к тебе. Я научился ценить свое счастье. Скажи «да». Илья все поймет. Он же мой брат.

Лиля погладила его по голове, лицу, улыбнулась, легко отодвинулась и встала.

— Мой любимый, — сказала она, накинув халат. — Конечно, нет. Мы ничего не станем менять. Мы счастливы оттого, что живы. Что нам дали возможность вспомнить друг друга, запомнить на всю жизнь. Но мы сейчас прощались, мы же не попрощались тогда, когда ты был мне мужем. Теперь все на своих местах. И наши близкие не будут страдать из-за нас никогда. Мой муж — Илья. Твоя жена — Мари. Мы встретимся, мы станем большой семьей. Мы станем братом и сестрой.

— Я не могу в это поверить.

— Почему? Я не останусь с тобой такой ценой. Мне достаточно сознания, что я нашла тебя. Это такое мучение — жить на этом свете без тебя. Теперь ты есть. Но я не твоя жена. Высшее счастье женщины — это покой и порядок. Мы сможем, Андрей.

— Да.

Он встал и начал одеваться. Она, как всегда, оказалась права. На самом деле он тоже не будет счастлив, зная, что страдает Мари, их малыш, который скоро родится, Илья… В крови Андрея сейчас такое солнце горит от встречи с Лилей. Этого хватит навсегда.

Вика влетела в квартиру и с визгом повисла у Андрея на шее.

— Девочка моя, — растроганно сказал он. — Какая же ты большая. Я привез подарки, тебе, наверное, все будет мало.

— Я влезу! — радостно закричала Вика. — Во что хочешь влезу!

Андрей разговаривал с дочкой, они смеялись, Лиля принесла им не обычный обед, а всякие вкусности. Они ели, вспоминали смешные истории. В это время открылась дверь, и в квартиру вошел Илья. Остановился на пороге гостиной. Из кухни к нему выбежала Лиля, крепко обняла.

— Наконец-то ты пришел. Я все жду-жду…

Она целовала его при них. Илья поднял голову, увидел, как внимательно взглянул Андрей и отвел глаза. Илья все понял. Андрей хотел остаться. Лиля отказалась. Она выбрала его! Он — ее единственный муж, как она и говорила. У него подогнулись колени. Едва устоял. В который раз эта женщина отменяет его казнь. Она его судьба…

— Лиля, открой дверь, пожалуйста, — попросил он. — На площадке стоит Сергей и стесняется. Он есть хочет.

Лиля, смеясь, впустила Кольцова, накормила его. Потом приехала Ирина Викторовна, мать Лили. Земцов вошел с деловым видом и показал на часы. Все стали собираться. Ирина Викторовна сказала: «Давайте сядем на дорожку». Посидели полминуты. Андрей надел куртку прямо на рубашку, на площадке вспомнил: «Я забыл джемпер. Лиля, открой, пожалуйста, он в прихожей». Она открыла дверь и сказала:

— Обязательно посмотри в зеркало. Так надо, когда что-то забываешь. Иначе пути не будет.

Андрей рассмеялся.

— Я вспомнил, как над русскими студентами шутили в Кембридже, во Флориде, в Калифорнии. «Вы немножко ненормальные. Все время глупости говорите: сядем на дорожку, плюнем через левое плечо, надо в зеркало посмотреть, а то пути не будет». Я не стану смотреть в зеркало. Будет путь.

…Он попрощался со всеми, сумку перебросил через плечо: там нечего сдавать в багаж, ступил на эскалатор, они ему махали… Он повернулся к ним лицом, его губы еще смеялись, когда на лбу появилась и растеклась красными струйками черная точка, глаза остановились… Земцов бросился к нему, затрезвонила сигнализация, а Сергей пулей промчался в толпу по траектории выстрела. Он поймал невысокого худого человека в черной бейсболке, надвинутой на глаза, убийца бежал, расталкивая людей. Сергей заломил ему руку, сдернул бейсболку, взглянул в лицо и дернул руку еще сильнее. Человек глухо застонал. К Земцову Сергей привел стрелка, держа винтовку с оптическим прицелом.

— Слава, посылай людей за Сейфулиным. Я узнал этого. У него в правом суставе сидит моя пуля. Это один из троих, кто целился мне в затылок у Сейфулина. Мне кажется, ему пулю так и не вынули. Я дернул, — он завопил от боли. Но он и левой хорошо стреляет.

Илья стоял на коленях перед телом брата. Вика громко плакала. Врачи «Скорой» молча и сочувственно ждали. Илья встал и тревожно оглянулся. Где Лиля? Он увидел, что она сидит, прислонившись к стене, лицо искажено, а из-под юбки по тонким колготкам течет в сапоги и на пол кровь.

— Илюша, быстрее, — сказала она, когда он бросился к ней. — Наша девочка разорвала меня всю. Она не хочет жить на такой земле…

У дочери Ильи оказался сильный характер, как у Лили. Они боролись на равных. Мать запретила врачам делать ей уколы, которые могли бы ослабить боль и ее силы. Она не позволяла себе потерять сознание ни на минуту. Она держала ребенка, потому что обязана была дать ему жизнь, а не смерть. А дочка требовала свободы от жизни, жестокость которой пронзила ее словно стрелой в аэропорту. Она отказывалась от ее продолжения. Прошло много часов, и опасность отступила. И дитя уснуло, не разлучаясь с матерью. Чтобы вместе с ней проснуться.