Мать-земля - Пьер Бордаж

Слова Марти отравленными стрелами впивались в грудь старого сиракузянина, его пальцы судорожно сжимали потрепанный кожаный переплет Библии Жер-Залема. «Папидук» взрезал темный бархат межзвездного пространства. Космическая болезнь, следствие эффекта Шлаара, постепенно подтачивала силы Робина де Фарта, а путешествие до Франзии должно было продлиться еще две недели.

— Что вы собираетесь делать?

Марти уселся на кушетку, рассеянно покручивая пуговицы пиджака, купленного на деньги Робина, поскольку Марти забыл захватить с собой свои две тысячи, которые так и остались в городе.

— Встретиться с Найей Фикит и Шри Лумпа на Матери-Земле, — ответил Марти. — У вас такое же намерение, да? Я собираюсь стать воителем безмолвия.

— Как вы собираетесь продолжить путешествие?

— Жек говорил о тайной сети контрабандистов на Франзии.

— И какими деньгами будете платить? Тайные перевозки стоят бешеных денег. Кроме того, эти сети располагают только древними машинами, чей радиус действия не превышает десяти световых лет...

— Откуда вам все это известно?

Робин де Фарт сел на кушетку и открыл Библию Жер-Залема. Его глаза машинально бегали по печатному тексту.

— За пятнадцать лет бродяжничества мне часто приходилось прибегать к их услугам. Это — раскатта, люди без совести, рвань самого худшего пошиба.

— Постараемся любезно убедить их переслать нас куда надо!

— С тем же успехом вы убедите крейцианина возлюбить ближнего своего!

Марти бросил холодный взгляд на Робина.

— Вижу, возраст наполнил вас горечью и пессимизмом, — процедил он, почти не разжимая губ.

— Это можно назвать и мудростью, — возразил старик.

— Из ваших слов я делаю вывод, что мы не можем рассчитывать на вашу поддержку...

— Хоть я и иду быстрыми шагами к смерти, но не собираюсь принимать самоубийственных решений!

— А как же вы собираетесь добраться до Матери-Земли?

Робин де Фарт углубился в чтение отрывка из Книги Космин. На одеяле его кушетки были разбросаны видеоголо и светокниги.

— Еще не знаю... Верю судьбе...

— Судьба порой устраивает людям неприятные сюрпризы.

— Не знал за вами философских талантов!

— Фраза принадлежит не мне, а Жеку, маленькому анжорцу. Вернее, его отцу... Как он говорит сам, его па...

Робин де Фарт приподнял Библию Жер-Залема.

— Решение, быть может, находится в этой книге. У меня твердое убеждение, что Сан-Фриско неслучайно дал ее мне.

— Помощник? Не нравится мне этот тип... Всегда в сообщничестве с Жеком, которого называет «принцем гиен». У него не только странная манера разговаривать. От его взгляда меня пробирает страх...

На губах старого сиракузянина появилась насмешливая улыбка.

— Когда вы утеряли принципы придворного воспитания, Марти? Язык Сан-Фриско полон поэзии, а ваш явно становится вульгарным.

По лицу Кервалора пробежала тень.

— Я умер для придворного мира, умер для родителей, умер для друзей... О каком решении вы говорите?

— Космины из религии Глобуса... Небесные странницы, которых жерзалемяне ждут уже восемь тысяч лет. Я беседовал с Сан-Фриско: он уверен, что космины сядут на Жер-Залем через три стандартные недели.

— И что?

— Некоторые сураты Библии утверждают, что можно разместиться внутри этих сказочных существ. Послушайте вот этот отрывок: «Каждый жерзалемянин... войдет в чрево космины. И небесная странница будет питать его своим теплом и воздухом... унесет его в небеса, преодолеет безбрежное пространство и через сорок дней высадит его на благословенную землю нового Жер-Залема». Остается понять, что в Библии понимается под «новым Жер-Залемом»... «Уроженцы Глобуса, они вернутся на Глобус...» Древний Глобус — это наверняка Мать-Земля, земля зарождения жизни, откуда фраэлиты улетели восемьдесят веков назад. Но что это за Глобус, куда они прилетят? Новый мир? Сан-Фриско утверждает, что в священных текстах много символики. Именно поэтому на него обрушился гнев абинов и он был изгнан с Жер-Залема...

— Вы впали в старческий маразм, сир де Фарт! — сухо оборвал его Марти. — Вы держите в руках религиозный документ, сборник верований, которым уже восемь тысяч лет! Как вы можете верить в подобную чушь?

— Как вы — в миф о воителях безмолвия, мой юный друг! Некоторые люди реагируют именно так, когда при них произносят имена НайиФикит и Шри Лумпа... В любом случае Жер-Залем находится в двух днях полета корабля от Фран-зии, и мы мало что потеряем, отправившись туда...

— Говорите за себя!

Марти рывком вскочил и широкими шагами направился к двери каюты. Подошвы его шелковых ботинок застучали по металлическому полу. Он взялся за ручку двери и обернулся. Глаза его сверкали.

— Мы с Жеком не собираемся терять время на Жер-Залеме! Мы обратимся к контрабандистам, нравится вам это или нет! Вирус этносоциологии будет грызть вас до конца дней, сир де Фарт. Вы утверждаете, что действуете в общих интересах, но ваша трактовка сурат Библии не только бредовая, но и служит только вашим интересам. Если мы решим сопровождать вас, вы одним ударом решите две задачи: удовлетворите свою страсть к исследованиям и сохраните при себе тех, кого назначили, чтобы скрасить себе старость. Сиракузская максима утверждает, что одиночество есть смертельный враг старости, и, если судить по вашим поэтическим попыткам окружать себя друзьями, я вижу, что она верна. Что касается Сан-Фриско, то он жерзалемянин, человек, чью реакцию невозможно предусмотреть. Кто сказал, что он не пытается устроить вам западню? Быть может, он перережет вам горло, как только вы ступите на землю Франзии!

«Марти, Марти!» — подумал Робин де Фарт.

— Ты не умеешь отличать князей от негодяев? Значит, ничему не научился при венисийском дворе? И зачем же ему убивать меня?

— Он считает вас богачом... Людей, которые выкладывают по сто двадцать тысяч единиц за путешествие, не так уж много. Вы и ваша так называемая мудрость! Вы же заплатили втрое больше, чем остальные пассажиры!

Он произнес эти слова как приговор. Вышел в коридор и захлопнул за. собой дверь. Робин де Фарт положил Библию на ночной столик, улегся и погрузился в мрачные мысли. С резкостью и нетерпимостью молодости Марти растеребил его раны: Робин всегда был одинок — и в детстве на Сиракузе в качестве единственного ребенка, и во время бесконечных скитаний по населенным мирам. Одинок по собственному выбору, ибо по контракту, предложенному ему компанией по производству голо, он стал этносоциологом, что требовало постоянных путешествий. А потом Церковь Крейца внесла его в Индекс великих еретиков, превратив в отщепенца, в подпольщика, в изгнанника, в звездного кошкокрыса. Одиноким он стал потому, что сердце его воздвигло защитный барьер и он не смог или не сумел истратить залежи скрытой в нем любви. Он знакомился, наблюдал, изучал, детально разбирался в народах на многих мирах, но забыл о собственной жизни и постепенно погрузился в бездну одиночества, которое сам сотворил вокруг себя. Его знания, знания, которыми он гордился, не были нужны никому. В отличие от светокниг или видеоголо, этим драгоценным свидетелям прошлого, которые будут передаваться из поколения в поколение, его знание исчезнет в момент его смерти. Он отдавал себе отчет в том, что только желание встретиться с Найей Фикит — последний раз он видел ее, когда девочке исполнилось три года, а Шри Алексу говорил о ней, как о первом чуде вселенной, — заставило пуститься в последнее путешествие. Он все же надеялся на успех своей отчаянной попытки оставить хотя бы крохотный след в долгой истории человечества.