Рам-рам - Сергей Васильевич Костин

— Нам надо вернуться в Агру, — согласился с ней Барат Сыркар. — Там безопасно. Мы обратимся в полицию, тем более что вы запомнили номера грузовиков.

Я не успел высказать своего мнения. Бритый послушник теперь делал нам какие-то знаки, показывая на заднюю часть машины.

Я открыл дверцу — парень стоял ближе ко мне.

— Добро пожаловать в ашрам Его Божественного Преподобия Свами Махасайя Сарасвати, — приветствовал нас бритоголовый. — У вас там что-то течет.

Мы с Барат Сыркаром стали поспешно вылезать из машины. Что именно текло, мы догадались по запаху — это была солярка. Темная дорожка от капель терялась вдали, а из бензобака, когда мы нагнулись, топливо текло тонкой, но вполне оформленной струйкой. Нагнувшись еще больше, мы обнаружили вмятину на бензобаке, что не удивительно, учитывая количество камней, через которые нам удалось перескочить. Удивительно, что трещина позволила нам проехать километров тридцать.

Барат Сыркар попытался спасти то, что еще можно было спасти. Он вытащил из багажника пустую пластмассовую канистру — увы! слишком высокую, чтобы она поместилась под машиной. Потом подставил под струю целлофановый пакет — оказавшийся дырявым. Потом смирился с судьбой.

Однако судьба вытекающего на стоянку горючего материала не перестала волновать послушника. Задрав полу своего белоснежного балахона, он опустился на оба колена и склонил голову. Я, поскольку еще не вставал на ноги, мог его не успокаивать — парень и сам увидел, как струйка забилась в предсмертных судорогах и перешла в череду капель. Для нас это означало, что ехать нам больше было не на чем.

Послушник, встретивший нас у въезда в ашрам, был французом. Понять это было несложно — французы на любом языке старательно делают ударение на последнем слоге. Однако ответить на простой вопрос, откуда он, парень отказался.

— Моя духовная родина — Индия, — без перерыва тарахтел он, ведя нас к особняку. — Неважно, где человек родился, где он рос. У каждого только одна родина — это страна, в которой живет его душа. Неважно, как тебя звали в той жизни, в которой ты еще не начал познавать себя. Твое настоящее имя — то, которое дал тебе человек, ведущий тебя по пути духовного прозрения.

— И какое же имя дал вам этот человек? — не удержался я.

— Мриданг. Это значит «маленький барабан». А дал мне его сам Свами Махасайя Сарасвати. Учитель считает, что я очень болтлив.

Мы с Машей шли за нашим провожатым по аллее, засыпанной скрипучим гравием. Барат Сыркар остался у машины в надежде открутить бензобак и залудить его в ближайшей деревне.

— Этот ашрам подарила отцу Свами Махасайя Сарасвати одна английская леди, его ученица. Она и умерла здесь и была сожжена вон на том каменном помосте, где разрушается телесная оболочка всех обитателей ашрама. Вам отведут комнату на втором этаже, где селятся гости.

— Я не думаю, что мы здесь остановимся, — вежливо возразил я. — Мы попали сюда совершенно случайно, и если бы у нас не пробило топливный бак, продолжили бы путь.

Послушник лукаво прищурил глаза.

— Учитель говорит, ничто не происходит случайно. Особенно, когда вы оказываетесь в святом месте. Вполне возможно, вся ваша предшествующая жизнь была прожита только для того, чтобы в итоге оказаться здесь.

— Это может быть и так, — начал я, но наш провожатый прервал меня.

— И тогда вся жизнь, которую вы планировали как последующую, тоже не будет иметь значения. Вы должны побеседовать с Учителем. Только он определяет, кто может остаться здесь на неделю, кто — на месяц, кто — навсегда, а кто призван лишь разделить с нами трапезу.

Мы с Машей переглянулись. Мы оба предпочли бы уехать отсюда, как только выпьем свой масала-ти.

— Боюсь, — снова с крайней учтивостью произнес я, — мы не придерживаемся ваших религиозных воззрений. Кстати, ваш гуру принадлежит к какой конфессии?

— Когда вы говорите «религия», вы имеете в виду то, что разделяет людей, — снова, как по писанному, затараторил послушник. — И эти разделения — исключительно дело человеческих умов и рук. Ничего такого на самом деле нет! Существует только одна духовная реальность, которую разные конфессии описывают по-разному, основываясь на опыте своих провидцев. Кем бы вы ни были — христианами, мусульманами, иудеями, буддистами, индусами, — здесь вы в лоне своей церкви.

Я начал уставать от религиозного ликбеза.

— Простите, но если вы действительно хотите нам помочь, сделайте так, чтобы мы смогли немедленно уехать в Агру. У нас возникла такая ситуация, что мы срочно должны вернуться домой.

— Вы — дома! — широко улыбнулся бритоголовый, широким жестом предлагая нам всю округу. — Мы дома повсюду!

— Мой муж имеет в виду то место, где у нас возникли проблемы, — пришла мне на помощь Маша. — И мы должны попасть туда как можно скорее. Если у вас есть возможность отвести нашего водителя в деревню, чтобы починить машину, пожалуйста, сделайте это. Мы заплатим.

— Я могу только привести вас к старшему брату Ананте. Потом я должен вернуться туда, где мы встретились. А Ананта может дать вам комнату и накормить вас. Все остальные вопросы решает только сам Учитель. Он поговорит с вами и скажет, сколько времени вы можете оставаться в ашраме.

— Тогда мы можем сразу встретиться с вашим Учителем?

— Это решает сам Учитель.

— Ну, можно хотя бы сказать ему, что мы здесь и какие у нас проблемы? — вмешалась Маша.

— Учителю ничего не надо говорить, он знает, что вы здесь.

— Откуда он знает? — Я начинал терять терпение.

— Учитель знает все, что происходит в душе всех своих учеников. Что уж говорить об окрестностях ашрама! Вы еще только подъезжали, а он уже видел вас.

Я вспомнил свое кошмарное видение. Это что, мы в тот момент как раз въезжали в зону уверенного приема?

— И когда ваш гуру сможет нас принять?

— Когда сочтет нужным. Может быть, немедленно, может, через два-три дня. В прошлом месяце он три недели не выходил из самадхи. Это такое состояние, когда человек отрывается от всего земного.

— И что делали люди, которые приехали в самом начале его самадхи? — довольно ядовитым тоном спросила Маша.

Послушник обезоружил ее улыбкой. Это был симпатичный мальчик, только очень говорливый.

— Учитель пробыл в самадхи три недели, потому что не было никаких срочных дел. Паломников здесь немного, и старший брат вполне справляется с организацией жизни в ашраме.

— Но вы же сами сейчас утверждали, что лишь Учитель решает, кому, сколько можно здесь жить?

Это опять была Маша с ее неумолимой логикой.

— Конечно. Поэтому, когда Учитель вышел из самадхи, он почти всех паломников попросил уехать и только двоим позволил остаться еще на неделю. А они просились к нему в ученики. Учитель мог позволить себе оставаться в самадхи, так как он знал, что ничего срочного не было.