Волчара выходит на след - Кирилл Казанцев

– Эт… все Сте… панчук, своло… – всхлипывая, проглатывая окончания, прошептал Комов. – Это все – он, Степаны… Он же спе… цально, скотина, тебя… в отпуск отправил! – Но, опомнившись, сообразив, что несет пустую околесицу, Комов резко замолчал и, больше не произнося ни слова, принялся краешком скомканного носового платка неумело, неуклюже, словно разлитые чернила в школьной тетрадке, промокать бусинки пота, повисшие на разлохмаченных кудлатых бровях Сазонова.

– Где твой «макар», Сань? – громко спросил Кротов.

– Здесь. В кармане.

– Патроны еще остались?

– Сейчас посмотрю. Да. Есть. Но совсем немного. Только три осталось. Ты же дал мне только две обоймы.

– Ладно… Посмотри назад. Не нравится мне тот джипец. Как Филаретовку прошли, так и повис на хвосте. И, кажется, постепенно догоняет. Если что, если начнет прижимать… сразу же бей по водиле… Не по колесам. Понял?

– Ты думаешь, что это – за нами?

– Я пока еще ничего не думаю. Но будь готов, на всякий случай.

– Он точно догоняет! – через пару минут вскинулся Комов.

– Вижу.

– Валер, он совсем рядом! Метров пятьдесят, не больше. И, кажется, хари там тоже черные! Точно! Что делать?!

– Приготовься, – Кротов опустил заднее стекло, и в салон ворвался хлещущий тугой поток ледяного воздуха. – Нет, не жди! – переменил он свое решение. – Не давай им пойти на обгон! Вытащи руку в окно и бей на поражение, как только максимально приблизятся.

– Понял! – ответил Комов и, сняв пистолет с предохранителя, высунул руку с зажатым в ней оружием наружу. Оперся тыльной стороной плеча на дверцу, чтобы обрести надежную точку опоры. Но рука его, напряженная до предела, с натянутыми, как струны мышцами, все равно ходила ходуном. Поэтому пуля не попала в лобовое стекло, а только чиркнула по крыше. Он хотел еще раз нажать на курок, но машина преследователей неожиданно вильнула в сторону и ушла из сектора обстрела. А затем снова, прибавив скорость, впритирочку к обочине подобралась к ним вплотную и ударила в задний бампер. Комова бросило вперед, и он сильно ушибся предплечьем об острый край оконной рамки, едва успев кончиками пальцев удержать скользнувший из руки пистолет. Откачнулся назад, прижался спиной к сиденью, схватился за больное место.

– Держитесь, встречная! – гаркнул Кротов и резко свернул с дороги. Джип слетел с асфальта, проскочил с десяток метров, а потом, наткнувшись на какое-то невидимое препятствие, моментально, с каким-то ужасным левым креном, встал на попа. Завис в воздухе, цепляясь за землю одним только левым передним колесом, а потом, после секундного раздумья, всей своей двухтонной массой ухнул на левую сторону, норовя завалиться на бок. Еще раз бешено подпрыгнул на месте, покачался и, взревев движком, почуяв под резиной почву, снова ринулся вперед по бездорожью, с хрустом подминая под себя частый, как щетка, низкорослый орешник.

Очень скоро кустарник закончился, и машина вскачь, как пьяная, подпрыгивая поочередно на всех четырех колесах, все больше теряя скорость, потащилась по едва припудренному снегом выгоревшему кочкарнику. А через минуту разлетелось заднее стекло, и затылок Кротова взорвался, разбрызгивая по потолку, по стенкам салона красно-белую слизь. Неуправляемая машина проскакала еще несколько метров и остановилась как вкопанная.

Комов выбил ногою дверцу и бросился бежать.

Алина ошалело глянула на свои окровавленные руки, на перевернутого на бок, свернувшегося калачиком, как будто спящего Сазонова, а потом, держа эти страшные чужие полумертвые руки на весу, на одних коленках проползла по полу и, пискнув, вывалилась головою в гарь. Проскулила тоненько, вытолкнув изо рта распухающий прокушенный язык. Завозилась, пытаясь приподняться, сдирая кожу обгоревшей, острой, как лезвие бритвы, стерней. Но, услышав за спиною визг тормозов, замерла, в мгновенье замерла как тряпичная марионетка с оборванными, лопнувшими нитями.

Первыми из распахнувшейся дверцы подъехавшего джипа, один за другим, выметнулись и сиганули вдогонку за удаляющимся Комовым двое боевиков. Следом, шумно отдуваясь, бормоча проклятья, протиснулся наружу младший Арутюнян. Отступил в сторону, пропуская Ашота. Посмотрел вдаль, прикрываясь ладонью от нестерпимо яркого солнца:

– А-а, никуда не убежит! Кишка совсем тонкая! Вон подпрыгивает, как заяц.

– Э-э-э, потц! – выругался старший брат. – Сколько мы с тобою кашев заварили! Теперь башлять и башлять будем, как лохи позорные! – Но через минуту, уже слегка успокоившись, придя в норму, почти нейтральным тоном спросил Самвела, показав на уткнувшего лицом в панель Кротова: – Этого знаешь, кто?

– А знаю, да, – переведя взгляд, ответил младший брат. – Это опер из ментовки. Тоже сволочь, как Сазонов этот. А кстати, где он есть? Сбежал, что ли? Ну-ка, посмотри, Армен. Быстро!

Невысокого роста, коренастый горбоносый «джигит» послушно метнулся к расстрелянной машине, а через секунду заорал с восторгом:

– Здесь он, Самвел-джан! Валяется, как падалюка! В живот попали!

– Вытащи его. Посмотреть хочу.

– Сейчас, – боевик шустро юркнул внутрь, за ноги ловко выдернул тело из салона.

Голова Сазонова ударилась о промерзшую кочку, и он негромко застонал.

– Так он живой еще? – удивленно поцокал языком Самвел. – Вот живучий, да, русак-прусак! Старый, а живучий. – Подошел поближе.

Сазонов лежал на спине с открытыми глазами. Его мокрые от крови, искривленные в гримасе губы чуть заметно дрожали, выпуская наружу сиплые обрывки едва различимых слов: «Без… меня… па… рни… Жа-а-ль…»

– Что он там бормочет? – спросит Самвел.

– Ничего не разберешь, – ответил боевик. – Наверно, подыхает, да? – и вопросительно покосился на босса. Увидев, как начальник согласно кивнул, он радостно ощерился и, сделав шаг вперед, высоко задрал согнутую в колене ногу, подержал, примериваясь, и, обрушив ее высоким острым каблуком на живот умирающего, тут же резво отпрыгнул в сторону. Тело Сазонова выгнулось в дугу. Кровь ударила брызгами изо рта.

– Ну что, детка? Значит – «это Комов», да? – булькнул Самвел, подойдя к Алине. – «Я ему звонила»? Арменчик, вытащи у нее «жучок» из подкладки. Еще пригодится. Дорогая штучка.

– А с ней самой что делать, Самвел-джан?

– Это вам мой дорогой подарок. За хорошую работу.

– Такая замурзачка, да? – презрительно покривился боевик. – Ее целый день отмывать надо.

– Вай, какой ты дурачок, Армен. Она же под трусами чистая. И пахнет хорошо. Как кошка мыться любит. Да, Ашотик?

– А, любит, да. Как кошка.

– Ладно, – посерьезнел Самвел. – Этих всех хорошо закопайте. Не лениться. Чтобы никаких следов, понял?

– Понял… А ее?

– И ее, конечно. Ты что, тупой? Только… не добивай. Пускай сама… сдохнет… Пойдем, Ашотик. Ехать надо. – И, взгромоздившись на звякнувшее пружинами сиденье, устроив поудобнее свое расплывшееся седалище, нахмурившись, поглядел на заснеженное подмерзшее, тянущееся до самого горизонта выгоревшее болото и недовольно проворчал: – Такая зубодрыга, да? Даже уши мерзнут!