Рейдер - Михаил Михеев

Они садели еще около часа, уточняя детали, после чего Иванов вернулся на свой крейсер. Через пять часов оперативная группа, как теперь назывались «Витязь» и корабль снабжения N2, в просторечии «Двойка», отделились от основной эскадры и отправились в автономный бросок, а остальная эскадра продолжила неспешное движение к базе.

Как ни удивительно, дошли они сравнительно спокойно — было такое чувство, что в свете происходящих в России разборок все остальные страны спешно собрали свои корабли на базах, ощетинились пушками и теперь в обалдении поглядывали по сторонам, опасаясь непонятно каких неприятностей. Ну, с определенной точки зрения они, конечно, были правы — когда гиганта лихорадит, он начинает ворочаться, а когда он ворочается, то карлика раздавит и не заметит, а другого гиганта может толкнуть так, что мало не покажется. Поэтому все на всякий случай боялись и готовились к обороне и, предположительно, кровавому хаосу который неизбежно наступит, если из России попрет что-нибуть эдакое. В принципе, эскадра Виктора служила наглядным примером того, что может попереть, так что опасения были отнюдь не беспочвенны. Даже вездесущие купцы сидели себе тихонечко на планетах или на международных базах и стучали зубами. Пару раз, правда, выскакивали шустрые американские корабли дальнего локационного дозора, но связываться с ударной эскадрой никто пока не посмел, да пиратский корабль, видимо, не сообразив спьяну, кто перед ним, попытался приблизиться к конвою, но, обнаружив перед собой неторопливо следующий по своим делам линейный крейсер и зафиксировав детекторами облучение от артиллерийского радара, рванул прочь с такой скоростью, которую ну никак нельзя было ожидать от его старой лайбы. Впрочем, умение вовремя сделать ноги для пирата является едва ли не первым по важности — добычу мало захватить, надо ее еще и увезти подальше и, желательно, в комплекте с собственой головой.

К базе они прибыли все-таки раньше Кошкина — тот, видимо, испытывал проблемы с топливом, раньше-то зашел на любую российскую или международную станцию и заправился, а теперь такой поступок граничил с самоубийством. А пиратские станции, которые, теоретически, можно было найти в любой системе, были для него недоступны — пираты ведь тоже не дураки и маскироваться умеют изрядно. Не зная хотя бы приблизительных координат найти такую станцию нечего и думать. Какими правдами и неправдами Кошкин нашел топливо для своих кораблей оставалось только гадать, но когда, отстав от Виктора на целую неделю, он появился на орбите планеты, его корабли производили впечатление скорее летающего металлолома, чем боевых единиц — борта обожженные, а местами и проломленные, антенны сорваны, двигатели, судя по выхлопу, явно выдают мощность не более половины номинальной. Словом, классическая картина проигравшего сражение, но не сломленного флотоводца, ибо посадочный коридор он не попросил, а потребовал, причем весьма уверенным тоном.

Правда, его тон несколько изменился, когда вместо посадочного коридора его спросили, а с какой стати он здесь что-то требует? Матерно обругав дежурного оператора радарной станции, Кошкин повторил свое имя и звание, на что ему ответили вполне по-еврейски, спросив, а какого флота, собственно, адмирал? Следующая фраза, какой бы она не была, осталась несказанной и о ее содержании можно только (хотя и с большой степенью вероятности) догадываться, ибо в этот момент из тени планеты выдвинулась эскадра в количестве восьми кораблей. Кошкин мгновенно сбавил обороты — он явно проигрывал Виктору и по числу кораблей, и по огневой мощи, а с учетом практически пустых бункеров, общего плачевного состояния своей эскадры и полного отсутствия где-либо в окрестностях других баз, его позиции были, мягко говоря, не очень выгодными.

Виктор рассматривал висящие в прицеле его орудий силуэты четырех кораблей со странным чувством. С одной стороны, человек, который эти корабли привел, был его союзником и покровителем в течение многих лет, с другой, одним поступком и одной фразой он растерял все доверие, которое копилось в течение этих самых лет. Однако доводить дело до потасовки Виктор не собирался — мало того, что в бою неминуемо пострадают и его собственные корабли, так и с другой стороны прицела сидели такие же как он русские люди, виновные только в том, что честно исполняли приказ старшего по званию, и открывать по ним огонь… Предательство, иначе и не назовешь. Ну и третий фактор тоже имел место быть — тот самый пресловутый кадровый голод.

Да, конечно, когда он прибыл на базу, ситуация оказалась чуть лучше, чем он предполагал. Он собрал весь персонал, прибывший с материнской планеты, честно обрисовал им ситуацию и предложил на выбор два варианта: или оставаться здесь и пытаться создать независимую экономику (что автоматически сулило им высокое положение в местном социуме, основную массу которого составляли не слишком развитые туземцы), или с загружаться вещами на транспорт и двигать к ближайшей русской базе. Если управление госбезопасности после проверки признает, что в попытке переворота они замешаны небыли и просто случайно оказались в неудачное время в неудачном месте (а вероятность такого исхода была велика, безопасники все-таки профессионалы и работают аккуратно, скоропалительных выводов не делая), то их, вероятнее всего, отправят на Землю, где они вполне спокойно доживут остаток дней. Правда, с карьерой можно распрощаться раз и навсегда — из под негласного надзора им уже не выйти до самой смерти.

Большинство, как ни удивительно, решило остаться. Впрочем, чему, собственно, удивляться? В космос всегда стремились люди с авантюрной жилкой, поэтому перспектива стать высокими чинами в маленьком, но гордом пиратском государстве была для них заметно привлекательнее пожизненного прозябания за кружкой пива, пускай даже и дома. К тому же за три года многие уже успели обжиться, привыкнуть к здешней вольнице и плохо представляли себе, что будут делать на Земле. Пятерых, решивших вернуться, на крейсере добросили до ближайшей базы, посадили в спасательную капсулу (этого добра было много, собрали по системе с разбитых американских кораблей) и отправили к базе своим ходом. Патрульный крейсер посылку перехватил, принял на борт, вежливо, хотя и чуть издевательски промигал сигнальными огнями благодарность, и проблема была решена.

Так что с наземным персоналом, а также с инструкторами по подготовке новобранцев проблемы не было, а вот на флоте она, увы, никуда не делась и Виктор на полном серьезе надеялся каннибализировать экипажи вновь прибывших судов для формирования вспомогательных сил — увы, доверять старшим офицерам этих кораблей до конца он не мог себе позволить, так далеко его наивность не распространялась.

Две эскадры висели совсем рядом в пространстве, и если одна из них защищала свой дом и никуда не собиралась уходить, то вторая просто не могла никуда деться. Сколько бы Кошкин не бушевал в эфире, сколько бы ни грозил карами небесными, это не добавляло его крейсерам ни топлива, ни запчастей, ни даже просто запасов воздуха, воды и продовольствия. Протвостояние нервов продолжалось чуто больше часа, но в конце концов один из тяжелых крейсеров начал медленно, со стороны практически незаметно смещаться в сторону от флагмана. Когда Кошкин обратил на это внимание и рыкнул на капитана, тот послушно запустил маневровые двигатели, но не развернулся к своему месту в ордере, а прыжком оказался возле эскадры Виктора, где резко затормозил и передал сигнал о признании безоговорочной капитуляции. Еще через пару минут за ним последовали два других крейсера. «Кронштадт» остался один. Он висел на орбите еще сутки, до тех пор, пока собственный экипаж не пришел арестовывать адмирала. Тот даже не пытался сопротивляться и только когда к нему подошли ближе, поняли, почему — в виске адмирала зияла аккуратная, почти бескровная дырочка, тело уже успело остыть. Адмирал Кошкин застрелился.