Белые Волки Перуна - Сергей Шведов

- В этом ты не прав, воевода, - вмешался в разговор сидевший ошую от Блуда боярин Путна. - Дед этого Ладомира при князе Мале был первым боярином в древлянских землях. Как ни утесняй хороший род, а всё же сила его обязательно проявится в потомстве.

- Про потомство боярина Ладомира ты лучше расспроси Хабара, - улыбнулся жирными губами Отеня. - Ну и ещё кое-кого.

- А что такое? - удивился Путна.

Отеня долго запивал съеденную свинину княжьим мёдом и ещё дольше отдувался, доводя своих заинтересованных соседей до точки кипения. Боярин Боримир даме крякнул с досады на такое Отенино небрежение к собеседникам.

- Мне рассказывал новгородский боярин Глот, что дочка Хабара родила своего ребёнка не от мужа Збыслава, а от Перунова Волка, вот этого самого Ладомира. А когда Глот, прознав про это, вздумал требовать земли родовича, то все Перуновы ближники окрысились на него. Не рад уж был Глот, что ввязался в спор.

- Глоту выгодно возводить напраслину на Хабарову дочку, коли у них идёт спор о Збыславовых землях, - махнул рукой Блуд.

- Тебе, конечно, виднее, боярин, - ухмыльнулся Отеня в слипшуюся от мёда бороду. А боярин Путна при тех словах воеводы едва не поперхнулся вином. Блуд не сразу сообразил, на что намекает Отеня, а как допёр умом, так сразу вспыхнул краской, словно его стегнули крапивой по лицу Можно было, конечно, плеснуть в жирную рожу воеводы из серебряного кубка недопитой брагой, но это значило бы только подыграть злым языкам в их подлой работе. А то, что Славна родила Блуду ребёнка, в этом никакого чуда нет. На то она и мужняя жена, чтобы рожать. И ребёнок тот ни волосьями, ни обличьем не похож на плешанского воеводу, так, спрашивается, с чего бы скалить зубы Отене. И старшая Блудова жена ничего не сказала худого про младшую. И дворня промолчала, а уж эти-то непременно бы донесли. Десятки глаз смотрели за младшей женой - до греха ли тут. А Отене боярин Блуд не спустит глумления. Рано киевская старшина списала боярина Блуда в расход. Да, не в чести он ныне у Великого князя, но далеко не всё волею Владимира делается на земле, есть и иные силы, способные сказать веское слово в защиту разумного человека. Перун-бог сильнее любого князя, и он сегодня это всем доказал руками Ладомира.

С княжьего пира Блуд возвращался в дурном настроении. Радости и так было немного в его жизни, а тут ещё Отеня своими ухмылочками добавил горечи. Небо было звёздным, а по киевским дворам привычно лаяли собаки, и путь был знаком Блуду ещё со времён Святославовых и Ярополковых, а всё же многое изменилось вокруг. Раньше из Детинца возвращался ближник, любимый князем первый в Киеве боярин, а ныне совеем другое дело. Ныне Блуда в обиду и насмешку сажают в самый дальний конец стола. А если не любо тебе новое место - не ходи на княжий пир. А не придёшь - забудут, как и не было на Киевщине такого боярина, именем Мечислав, а прозвищем Блуд. Каждый теперь норовит уколоть ослабевшего, кто смерть Ярополка простить не может, кто в угождение новому князю. Так разве боярин Блуд убил Ярополка? Это сделал Великий князь, и все промолчали. Боярин Мечислав действительно изменил Ярополку, и в этом признаёт свою вину, но изменил-то ведь самым последним, когда от того отвернулись все - и старшина, и чёрный люд. А Ярополк от киевской измены ослаб духом и уже не князем ехал к Владимиру, а мешком с костями. Так чём же вина Блуда? В том, что не умер верным псом в ногах убитого князя - так на то он боярин, а не пёс. Уж на что Одинец был верен Ярополку, а и тот принял из рук Владимира милость. А вслед за ним пошла служить новому Великому князю и вся Ярополкова дружина.

Боярин Ставр, принявший за княжьим столом с излишком, задремал в седле, а боярин Хабар, тоже хмельной, но не от мёда, а от выпавшей удачи, соколом сидел на коне и только что не клекотал в ответ на собачий лай.

- Предупредить тебя хотел, боярин, - шепнул ему Блуд. - Воевода Отеня, со слов боярина Глота, плетёт про твою дочь непотребное, указывая пальцем на плешанского воеводу. Думаю, что решили они стравить вас со Ставром себе на потеху.

Не то чтобы Хабар захлебнулся в горе, но с настроения спал. От кого там понесла Милава своего первенца, Ставру, конечно, дела нет, но доверия у него к Хабару не будет после этих шепотков. А то ещё решит, что новгородец водит его вокруг пальца и за спиной младого Изяслава обделывает делишки с Белыми Волками. Конечно, Изяслав в плешанском раскладе невелика фигура, но ведь не по злому умыслу Хабара или Ладомира, а по молодости лет. Войдёт в года и возьмёт своё. Но до той поры ему не удержаться в Плеши без помощи Волков - про это известно не только Ставру, но и Милаве. Она женщина неглупая и понимает свою выгоду.

- Спасибо, что предостерег, боярин, - тихо отозвался Хабар. - Это моя удача спокойно спать не даёт киевской старшине.

- Злобны как псы, - подтвердил Блуд.

- Какие псы? – зашевелился задремавший было в седле Ставр.

- Собак, говорю, развелось в Киеве - ни пройти, ни проехать, - усмехнулся Блуд.

Не худо было бы боярину Мечиславу столковаться с тем же Хабаром. А в Киеве развернуться Блуду не дадут - и старшина злобится на него, и князю Владимиру не люб бывший ближник Ярополка. Так и затрут, затопчут в грязь общими усилиями.

На подворье Блуда поджидал человек, одетый в чистое портище, с благообразным лицом и расчёсанной по груди лопатой бородою. Не враз и признал боярин ближника Перуна, а признав, обрадовался. Это раньше, при Ярополке, заходилось сердце у Блуда, когда он видел ведуна Бакуню. Было тогда что терять, а ныне опальному боярину ничего уже не страшно. Потерять осталось разве что голову, а приобрести с помощью Бакуни можно многое.

Звал боярин Мечислав Перунова ближника в дом и угощал как дорогого гостя медовой брагой и фряжским вином. Брагу Бакуня пил с удовольствием, а от вина отмахивался - больно уж кислое. Прислуживала за столом гостю Славна, но по лицу было видно, что недовольна - негоже боярской жене, пусть даже и младшей, прислуживать простолюдину. Но Блуд не обращал внимания на бабьи ужимки, для него Бакуня гость важный, поважнее любого боярина будет.

- Воевода Отеня сегодня на княжьем пиру лаял непотребно Хабарову дочь за её сына, будто бы рожденного от Ладомира.

Бакуня не сразу откликнулся на Блудовы слова, а Славна так и застыла у стола с открытым ртом. Ну до чего, скажи, жёнки любопытны - боярин даже крякнул с досады. А с другой стороны, будь у неё что-то с этим самым Волком, так по иному бы отнеслась к рассказу мужа.

- Не знаю, что у них там было или не было, - откашлялся Бакуня, - но в моём присутствии в святилище Перуна, пред грозными очами распаленного кровавой жаждой Ударяющего бога кудесник Вадим сказал Хабару - береги волчонка, в нём возвышение твоего рода. А самому Хабару перед этим видение было, что обернулась его дочь волчицей и спуталась с волком, а уж от этой вязки родился ребёнок.

От Бакуниных слов ахнули и Славна у стола, и холопки по углам. Боярин Блуд даже цыкнул в их сторону для острастки - не для бабьих ушей был этот разговор.